Снегирева подняла пушистые ресницы, позволяя заглянуть в карамельного отлива глаза. Ее губ продолжала касаться улыбка, но не такая, как обычно. Словно напускная, поддельная. Словно ей совсем не хотелось улыбаться.

- Юль, я тогда… - сказал парень.

- Все нормально, - без запинки произнесла девчонка. – Там твои друзья идут, Антон. А здесь, увы, даже спрятаться негде. Боюсь, неловко получится. Разговорчики пойдут. Сам понимаешь, - казалось, это не Снегирева говорит, голос ее звучал незнакомо – холодно.

- Что… - опешил Антон.

- Знаешь, мне тебя искренне жаль. Пришел сюда, говоришь о чем-то с девушкой без гордости. Это плохо скажется на репутации заядлого бабника. Вы ведь… как это, - она коснулась губ, делая вид, будто подбирает слова. Хотя это было напускное, поддельное. – Очень переживаете, чтобы заядлые девственницы обходили вас стороной. А то мало ли, заразят чем-то, - Юлька хихикнула. Опять не искренне. Антон же продолжал молчать. Он представлял, как произнесёт заветное «извини», да только теперь эта фраза застряла камнем в горле.

- Тох! – крикнули друзья. И почему нельзя было появиться позже, буквально на пару минут, а лучше совсем не появляться.

- Беги, Антон, не разочаровывай друзей, - очередная улыбка. Очередной удар. Казалось, Левакову зарядили по легким. До боли знакомая фраза, до боли знакомые ощущения.

- Пошли, Дим, - Юля жестом показала худощавому, мол, пора бы идти в столовую. Он кивнул. Снегирева больше не смотрела на Левакова, не ждала никаких ответных реплик. Молча развернулась и пошла туда, куда ей хотелось. В долю секунды она показалась ему свободным ветром. В долю секунды он почувствовал себя прикованным к земле цепями. Между ними возникла непреодолимая пропасть. Протяни руку и никогда не достанешь.