А тех солдат, что привезли, сводили в столовую, приказали их в бане помыть, но потом не вышло что-то, или забыли. Поели они, отдохнули на кроватях в большой палатке с дощатыми полами, подивились на условия здешней службы. И обратно их в окопы увезли. Одного только солдата в санчасть положили с больными почками: видно, лежал на голой земле, когда ещё не на всех ВОПах землянки вырыли, и застудил.
Воин
Хорошо известно, что, когда в армии заканчивается война, начинаются таблички. На третьем ВОПе таблички были повсюду, опережая полное окончание боевых действий в Чечне как минимум на несколько лет.
Например, над тщательно выложенной маскировочным дёрном ямой для отходов высилась табличка: «Выгребная яма». У входа в длинную взводную палатку, где хранились продукты, была табличка «Столовая». Стрелковые ячейки отличались табличками с цифрами порядковых номеров бойцов ВОПа и буквенным обозначением основной и запасной позиций: «1А», «1Б», «2А» и так далее. И даже у входа в землянку, где хранились боеприпасы, была табличка: «Склад боеприпасов». «Это чтобы чеховский снайпер не ошибся куда стрелять», – шутил младший лейтенант Шурупов, который сам этими всеми табличками и распоряжался, готовясь к визиту на ВОП командира полка.
Ещё создавалась грандиозная клумба возле «столовой», выгодно окантованная белёным булыжником вместо бордюра. Для этой клумбы у чеченца Аслана, жившего за рекой, специально была взята известь и семена различных цветов. Из лома и спиленных в лесу стволов срочно изготовили турник – все знали, что Виноградов, командир полка, считает турник основным сооружением в боевой службе опорного пункта.
В тот день позывные третьего ВОПа непрерывно запрашивал Лихолат, замполит второго батальона: «НП у тебя есть?… Срочно вырыть!»… «Гранаты с постов убрать!» Потом, через два часа: «Гранаты на посты раздать… соорудить верёвочные поручни… оборудовать вертолётную площадку…» Перед обедом Лихолат заявил по рации совсем к тому времени запутавшемуся в указаниях Шурупову: «Шурупов! Выстави секрет из пулемётчика и автоматчика в квадрате 61—20 до темноты…» – «Какое 60—20? а карта у меня есть?» – пытался возражать Шурупов. «Выполняй!» – И Лихолат исчез из эфира.
Шурупов мечтал о скорейшем приезде командира полка как об избавлении. «Строиться!..» – орал он на свой замордованный табличками и другими мероприятиями личный состав и нарезал задачи.
Война войной, а обед, как говорится, по расписанию. Плотно покушав за своим отдельным столом, Шурупов привычно затребовал СВД и поупражнялся в стрельбе, – он ежедневно выбивал из снайперской винтовки белый камень из обрыва за рекой, и выбить этот камень ему пока не удавалось. Рассиживаться за столом, однако, долго не приходилось. Командир полка мог уже выехать, и ясно, что никакая сволочь, вроде Лихолата, об этом не предупредит. Надо было что-то решать хотя бы с секретом и вертолётной площадкой. Идиотские верёвочные поручни (чтобы не поскользнуться в дождь) Шурупов опустил сразу, а НП уже и так отрывался в центре ВОПа.
Выкурив сигарету, Шурупов передал штатному снайперу СВД, заметил пулемётчика Зюкина, доскребавшего ложкой свой котелок.
– Зюкин!.. Ко мне!.. Живее!..
Зюкин без большого удовольствия отставил котелок и не слишком быстро направился к командиру. Однако у командирского стола он вытянулся и заблымал глазами – типа: «чего изволите-с».
– Слушай сюда, Зюкин! – И Шурупов постучал пальцами по столу, показывая, куда нужно слушать. Зюкин въелся глазами в начатую банку сгущёнки и стал слушать, отрывая от сгущёнки глаза в нужных случаях.
– Сегодня с тринадцати ноль-ноль ты с пулемётом и стрелком Пироговым, с автоматом, находился в секрете, в квадрате 60—21, запомнил?
– Так точно.
– Повтори!
– Я находился секретно с автоматом и Пироговым в квадрате.
– Правильно!.. В каком квадрате?.. В квадрате 61—21 ты находился! Это вон там, в зелёнке, – Шурупов ткнул пальцем выше обрыва, в который стрелял из винтовки, – ориентир белый камень, понял?
– Так точно!
– Действуй!
– Есть…
– Какое «есть», куда ты пошёл? Запоминай: если спросят у тебя, был ли ты в секрете, скажешь – был с рядовым Пироговым, вооружение: РПК-74 и АКС-74, квадрат 21—61. Сидели скрытно до подхода темноты, после чего скрытно снялись и доложили мне, что ничего не видели, ты старший. А сам вместе со взводом свои задачи, яволь?
– Яволь
– Ну и ладненько, не подведи меня. Действуй!
Давно ко всему привыкший в армии сержант Зюкин пошёл действовать, то есть перво-наперво доскрести котелок и выпить совсем уже холодный чай. А не менее ко всему привыкший в армии, и даже значительно более привыкший, Шурупов стал размышлять о вертолётной площадке.
Выслуга Шурупова составляла порядка семи «календарей», не говоря о льготной. Звание он получил на курсах «Выстрел» при Пермском училище тыла, где шесть месяцев исправно пил водку. Тем не менее он посещал какие-то занятия и твёрдо из них помнил, что вертолётная площадка имеет радиус или диаметр – здесь он путался – пятьдесят метров. А на ВОПе при всём желании открытого места ни с радиусом пятьдесят метров, или хотя бы с таким диаметром, не было.
«И на фиг она нужна вообще, эта площадка?.. Он что, на вертолёте сюда лететь собрался?..» Шурупов даже замечтался о чехе, метким выстрелом из «стингера» сбивающем вертолёт с Виноградовым, не долетевший до третьего ВОПа… Но надо было всё же чего-то предпринять. И Шурупов принял единственно верное решение – сделать маленькую вертолётную площадку. Он построил свой доблестный личный состав, насчитывающий, согласно БЧС, одного рядового контрактной службы, четырёх сержантов, одного ефрейтора и двенадцать рядовых бойцов.
Через час, как по волшебству, на третьем ВОПе возникла вертолётная посадочная площадка. Это был не слишком ровно отмеченный тычками с белыми флажками-тряпочками круг – примерно восемь на восемь. Трава в круге была скошена сапёрными лопатками.
Не знаю, смог бы пилот приданной нам вертолётной эскадрильи посадить в этот круг вертолёт… Разве что оказался бы в эскадрилье какой-нибудь виртуоз своего вертолётного дела, но это навряд ли… Однако главное – вертолётная посадочная площадка на третьем ВОПе оборудована, а приказ выполнен.
Нужно сказать, что, когда Шурупова спрашивали, почему он не уволился из армии как все, а остался, он говорил: «Для смеха». И отчасти Шурупов не врал. Он был прожжённым циником, лодырем и офицером отчаянным, презиравшим смерть. Кое-как он приготовился к приезду Виноградова, устал, но без нервов. Особенно он не заморачивался, относясь к армейской показухе как к некой увлекательной игре. Значительно больше страдали его солдаты, не имевшие в своём большинстве столь философского и оптимистичного взгляда на военную службу.
Разумеется, Виноградов не прилетел, а приехал. Его уазик охраняла разведрота на двух БМП. Отборные разведчики, увешанные разным оружием, рассыпались за придорожным бурьяном. Только после этого Виноградов солидно вышел из машины и, подобно главе мафиозной группировки из Сицилии, стал с достоинством подниматься на третий ВОП. Он был в тёмных очках в камуфлированной оправе. (Злые языки, со слов женского медперсонала полка, утверждали, что у Виноградова имелись и камуфлированные плавки.)
Вслед за командиром полка поднимались начальник штаба подполковник Козак, майор Сосновников из управления и капитан Лихолат, в «районе» исполнявший обязанности командира второго батальона.
Худощавое лицо Козака морщило солнце, а сам Козак был презрительно-мрачен. Все были слегка пьяны и томились от жары. И, вероятно, это обстоятельство спасло Шурупова от осмотра НП, представлявшего собой яму, вертолётной посадочной площадки, представлявшей описанный выше круг… и других не менее замечательных сооружений третьего ВОПа.
Между тем бойцы Шурупова надели каски и застыли в стрелковых ячейках, а Шурупов сделал навстречу поднявшемуся Виноградову четыре вполне молодцеватых строевых шага, козырнул:
– Товарищ паалковник! Командир третьего ВОПа, младший лейтенант Шурупов.
Невнятным произнесением звания «подполковник», так чтобы вроде и не «полковник», но очень смахивает, Шурупов владел и держался умеренно нагло. Козак даже крякнул за спиной Виноградова – «орёл-бля».
– Кепку постирай, воин! Как ты будешь в ней с чехами воевать?.. Главкому не вздумай так докладывать, как мне сейчас…
