долго думая, Глебко подошел к вешалке, снял шинель Беккера и подал ему. — И ваш товарищ пусть тоже пойдет с нами, — указал он на меня.
Доктор взглядом спросил меня: «Ну, что вы скажете на это?» — и, уловив в моем взгляде готовность пойти, быстро натянул на себя тулуп и вышел наружу. Мы двинулись за ним.
Глебко вошел к себе возбужденный.
— Настя, вставай! Встань, Настя!
Настя протирала заспанные глаза.
— Вставай и готовь к столу! — весело крикнул Глебко. — Видишь этого человека, это он спас меня!
Он подбежал к печке.
— Гришка! — тормошил он там кого-то. — Слезай, Гришка, и посмотри, кто у нас!
Проворный мальчик спустил ноги с печи и, блуждая черными глазенками, глядел на нас так, будто мы ему приснились.
— Вот этот человек, — подвел Глебко Беккера сперва к жене, а потом к ребенку, — помните, я рассказывал вам, — вот это — он. Это он спас меня от смерти. Настя, покажи-ка тулуп!
Не дожидаясь, он сам подбежал к сундуку и вытащил оттуда овчинный тулуп с двумя пулевыми пробоинами в полах.
— Помните его, товарищ доктор? Это ведь ваш тулуп?
* * *
На заре мы возвратились с доктором в свою часть. Беккер был пьян — не столько от водки, которой угостила его Настя, сколько от воспоминаний. Тихвинский фронт стоял пред его глазами.
Днем мы снова шагали с нашей частью по глубокому снегу, сквозь вьюгу. Рядом со мной шел военный врач третьего ранга Михель Беккер и, не умолкая, рассказывал мне. Некоторые фразы относило ветром. Лишь отдельные слова, разрозненные, но близкие моему сердцу и чистые, как чувства Беккера, носились в воздухе, разрозненные слова, за которыми скрыты были дела, жертвы, беззаветная преданность советских людей:
— Тихвин…
— В Тихвине…
— Под Тихвином…
1943
Перевод С. Родова.
Примечания
1
Хедер — религиозная еврейская школа.
2
Благовещенский рынок в Харькове.
3
Воровская картежная игра.
4
Еврейский треугольный праздничный калач.
5
Собаколов.
6
День совершеннолетия по еврейскому религиозному закону.
7
Принявший христианскую веру.
8
Еврейская школа для бедных детей.
