— А давайте, девчонки, если Костя вернется, мы все вместе ему дадим?

Все засмеялись. Я тоже смущенно посмеялся, но запомнил это.

— Я буду за тебя молиться, — сказал Олег. Крепкий здоровый парень с либеральными взглядами. Это совсем не укладывалось в выстроенную мной схему: «свой — чужой». Я почувствовал искренность в его словах, и мне стало безразлично, каких он придерживается взглядов.

Пока я ехал домой, мне на карточку стали приходить деньги. Сердце защемило от стеснения и большой благодарности к ребятам. Было такое приятное чувство, что они таким образом говорят мне о своей любви и небезразличии. Этими деньгами они дали мне возможность почувствовать поддержку и напомнили, что я не один в этом мире. Важны были не деньги, а их отношение ко мне. Хотя и деньги были не лишними. Я ехал в такси, смотрел на ночную Москву и слезы текли по щекам.

«Просто видеоклип Киркорова какой-то, — думал я. — Да, и похеру!».

На следующий день мне звонило множество людей, и продолжали приходить переводы на покупку амуниции. Раздался звонок, и я увидел, что звонил Слава. Я взял трубку, заранее готовясь отшучиваться. Было такое же чувство, как в день рождения, когда с утра тебе все начинают искренне звонить и поздравлять, желать всего наилучшего. А ты не можешь ответить им такой же искренней взаимностью в чувствах и просто говоришь нужные в этом случае слова.

— Привет, Костян.

— Привет.

— Мы тут решили «Мавик» тебе купить. Выучишься там на оператора БПЛА и станешь ценным разведчиком.

Я понимал, что они таким образом хотят уберечь меня от войны на передовой и предлагают быть немного позади с квадрокоптером.

— Спасибо вам, друзья. С удовольствием приму этот подарок — сказал я, понимая, что не буду учиться на оператора.

— Давай, подгребай в офис — заодно дела по бизнесу обсудим.

Через час я приехал в офис к Пете. Техники в мотосалоне стояло много, так как недавно пришел полный контейнер новых мотоциклов. Мы поздоровались. Он ничего не спрашивал, а я ничего не хотел объяснять. В автоматическом режиме я написал ему цены на мотоциклы. Мы пытались говорить о делах, но это получалось коряво. Я объяснил ему все бизнес цепочки и оставил контакты брата, чтобы у них продолжалась работа. Было такое ощущение, что я пишу завещание.

— В общем, созвонитесь с ним, если со мной что-то произойдет, мои деньги отправите ему.

— Без базара, — он протянул мне руку, и мы скрепили нашу договоренность рукопожатием.

— Мне сказали, что Юра в Казахстан уехал? — зло спросил я. Ему же сорок пять лет. Чего он так пересрал?

— Не знаю. Просто не выдержал. Сейчас многие на изжоге и в панике. Кто-то бухает, кто-то уезжает… Атмосфера нервная. И с продажами жопа.

В офис зашли Рома с Славой. Мы обнялись. Слава протянул мне коробку с «Мавиком» и телефон к нему:

— Держи, Кость.

— Спасибо, — успокаиваясь сказал я, и хотел добавить, что-то важное и проникновенное про дружбу и свою благодарность, так как умел говорить много и складно — но в тот момент я побоялся быть излишне сентиментальным и пустить слезу. — Мне очень приятно, что вы так заботитесь обо мне друзья.

— Это тебе от нас с Данилой.

Данила был другом Ромы и Славы. Я видел этого человека всего один раз в жизни. Я помог ему, обеспечил безопасность в паре сделок. Узнав, что я уезжаю, он просто скинул парням деньги и мне купили коптер с телефоном. Я испытывал очень большое стеснение из-за такой повышенной заботы к себе со стороны моих друзей. Когда просто живешь, общаешься, ходишь вместе в баню, играешь в футбол, то перестаешь замечать теплое отношение к своей персоне. Все замыливается и становится обычным. С этими эмоциями было очень трудно справиться, и я делал вид, что все идет как нужно. Я вышел из офиса и осознал, что тянуть со звонком матери не было смысла. Я набрал номер и услышал в трубке ее голос.

— Привет, сынок — в ее голосе я сразу почувствовал нежность и любовь.

— Привет, мам… Ты уже знаешь?

— Да. Отец сказал. Не выдержал. Когда едешь?

— Куплю все, что нужно, завершу дела и поеду. У тебя как здоровье? — у матери был рак в ремиссии, и я переживал, как эта новость повлияет на нее.

— Все хорошо. Ты просто знай, что я тебя люблю. И любой твой выбор приму. Вот… Хоть мне это и тяжело. Ты же знаешь, что и отцу вся эта история тяжело дается. Он и так все время смотрит новости про Украину.

— Знаю, мам. Берегите себя, — я глубоко вдохнул воздух, — все будет хорошо.

— Звони только почаще.

— Как смогу. Пока, мам. Отцу привет, — зарождающиеся мысли о том, как им тяжело, я пресек.

Через час мне пришло сообщение от куратора из «Конторы» с расписанием автобусов, которые возили добровольцев из Москвы к месту обучения в Краснодарском крае.

Я ответил ему, что решил ехать своим ходом. Решил я так, чтобы ни от кого не зависеть и заодно встретится с друзьями в Краснодаре, которых не видел много лет.

В первую очередь я завершил все свои отношения с клиентами по психотерапии. Оставалась только программа для родственников, где я читал лекции. Сообщить о том, что я больше не смогу это делать, я попросил руководителя программы, после моего отъезда. На прощание с мамами, которым я читал лекции, после звонка матери, моральных сил не было.

Когда я уезжал в Чечню, я чувствовал двойственность в отношении к себе со стороны родных и знакомых. Окружающие прощаются с тобой и желали, чтобы я вернулся живым и здоровым, но при этом всем было ясно, что вероятность твоего возвращения равна пятидесяти процентам. Возникла вынужденная условность в реакциях. Хотелось плакать и горевать от неопределенности, но было необходимо внушать всем надежду на лучшее. Тогда, в 2001 году, когда я простился с родителями на КПП и, стал уходить, чувствуя спиной взгляд плачущей матери. Мне очень хотелось повернуться, подбежать и обнять ее напоследок.