— Где записка, что я тебе писал?

— В печке сожгла.

И показывала остатки сгоревшей бумаги.

Да не так проста Тонечка! Она жгла пустые тетрадные листы, а записки прятала дома и берегла как зеницу ока. Мало ли чего, а защиты у неё нет, есть только малышки-дочурки.

Как Тонечка боялась, так и вышло. Через пару месяцев нагрянула ревизия проверять наличие товара. Обнаружилась, понятное дело, недостача. Директор, картинно заламывая руки, во всём обвинял «воровку — новую продавщицу».

Как патетически директор магазина причитал, какой он «наивный и доверчивый»! Как обвела его вокруг пальца эта «преступная продавщица»! Вот же, он не хотел её на работу брать, да она, змея, его улестила-разжалобила положением своим сиротским!

И нёс он на Тонечку, и нёс…

Тонечка промолчала. И когда проверяющие предложили ей: «Пройдёмте, гражданочка», Тонечка попросила охрану зайти к ней домой, предупредить хозяйку и детей «и ещё кое за чем». Дома Тонечка достала записки подлеца директора и спокойно пошла — «куда следует».

К чести проверяющих, они и не думали подозревать Тонечку. Объяснили ей, что в интересах следствия и выявления связей истинного преступника — директора магазина — они подержат Тонечку для отвода глаз пару дней в КПЗ. Запротоколировали её показания, приобщив к делу кипу письменных указаний хама-директора на бесплатный отпуск товара. Тонечку они поручили заботам служащей. Та накормила обедом и поместила в свободном кабинете. Предварительно рассказав, что этот подонок — директор — проворачивает подобное уже не в первый раз, только другая его жертва не догадалась с него письменные указания требовать. Через полтора дня вопрос был закрыт. Тонечке объявили устную благодарность за сообразительность и отпустили героиней домой.

Героиня-то героиня, а вот Тонечкина вера в людей поколебалась существенно. На всю жизнь.

Поэтому она до смерти обрадовалась, когда тёплым и солнечным июлем того 1944 года к ней, как всегда неожиданно, приехал её Гриша, майор теперь, весь в боевых орденах и медалях. И с известием!

30. Каменец-Подольский. Ленинградская Высшая пограничная школа

Ещё 26 марта 1944 года в результате Проскуровско-Черновицкой операции войск 1-го Украинского фронта был освобождён город Каменец-Подольский. Как Гриша рассказал Тонечке:

— Знаешь, то была одна из самых крупных фронтовых операций наших войск!

А теперь по странной прихоти судьбы именно туда, в Каменец-Подольский, на освобождённую территорию Хмельницкой области Украины переведена Ленинградская Высшая пограничная школа.

И майор Григорий Сергеевич направлен в эту школу старшим преподавателем тактики.

И они с Тонечкой и девочками немедля туда уезжают!

Фронт двигался к родным границам СССР и уже перекатывал через них. А личный состав пограничных войск был почти полностью утерян, выбит в боях. Поэтому такие высокограмотные преподаватели с опытом и погранслужбы, и боевых действий, как Григорий Сергеевич, были жизненно необходимы советской Родине для обучения нового состава пограничных войск.

И вот тем волшебным, чудесным июльским днём 1944 года Тонечка и Гриша вновь переезжают и будут, наконец, жить вместе!

Всей семьёй!

Однако въехав в Каменец-Подольский, Верочка ужаснулась.

Казалось бы, она ведь жила в разрушенном войной Нежине!

Но то, что открылось её глазам здесь, превосходило всё виденное ранее!

Кругом стояли развороченные улицы. Только стены домов, без крыш. Вместо окон — провалы, нет даже рам.

Как гнилозубые рты, щерились развалины, недобро усмехаясь, пряча под обломками неразорвавшиеся мины и бомбы.

Поначалу Верочка думала, что им придётся жить вот так, без крыши над головой, с дырами вместо окон… Но грузовик подвёз их к чудесному саду!

Каменец-Подольский всегда утопал в зелени. Июль 1944 года был для всей разрушенной и затоптанной Украины щедр дарами садов. Вишни и летние яблоки, кое-где стояли шелковицы. Плодоносили даже полусломленные, искалеченные снарядами деревья с жалкими остатками прежде пышной кроны. Казалось, деревья жалели людей, такое сотворивших с ними — бессловесными созданиями природы. Ветками, как руками, протягивали деревья исстрадавшимся людям свой урожай:

— Возьмите! Только будьте и вы добры друг к другу, как мы теперь добры к вам. Любите друг друга, не обижайте, не разрушайте всё, такими трудами созданное вами!

Верочке казалось, эти голоса деревьев звучат прямо у неё в голове.

— Мама, а зачем немцы всё это сделали? Зачем убивали и рушили? Зачем вообще они напали на нас? Ведь мы бьём их теперь! Значит, и им плохо. Так зачем они полезли? Не могли жить у себя?

— Потому что они — нелюди, Вера.

Как объяснить дочери, что есть те, кто сеет и строит, кто живёт на своей земле и любит её.

А есть другие.

Тем всё мало, сколько ни дай. И вечная жажда чужого — чужой земли, чужих богатств — душит их ночами и гонит на разбойную, зверскую и поганую войну.

— Верочка. Есть те, кто работает, а есть хунхузы. Поняла? Вот Красная армия теперь и бьёт — не людей, а разбойников, захотевших взять чужое. Пусть получают теперь по рукам! По голове! Поделом им, Верочка. Наша Красная армия гонит их и будет гнать, пока не добьёт совсем.

Тем временем они подъехали к красивому большому особняку, расположенному в центре сада.

Там их уже встречал Григорий Сергеевич, уехавший раньше.

— Приехали! Как добрались? Пошли покажу нашу комнату.

Тонечка поразилась.

— Гриша, нам жить в этом… дворце?

— Это пока, временно. Нам тут дали комнату, пока наш дом не отремонтируют.

Григорий Сергеевич подхватил нехитрые пожитки и быстро повёл их к дому. По пути он рассказывал:

— Немецкий генерал объявил это бывшее имение своим. Поэтому сами немцы тут не бедокурили. А наша артиллерия сюда тоже не била. Дом же был пустой. Вот тут нас пока и разместили.

— Пока?

— Пока ремонтируют дом для семей преподавателей школы.

— А там нам тоже комнату дадут, Гриша? — уныло спросила Тонечка, не надеясь на милости судьбы.

— Нет, — с триумфом доложил ей муж. — Там дадут квартиру! И с мебелью!

Тонечка радостно ахнула и зацвела улыбкой, превратившись в истинную красавицу.

У Григория Сергеевича сладко заныло сердце.

Верочка и Лизочка, держась за руки, с робостью вошли в «хоромы». Приходилось им жить в разных местах, но вот в таком дворце… первый раз. Лепные потолки, красивые люстры, высокие окна с огромными подоконниками, на таких и спать можно. Высоченные двери с позолоченными финтифлюшками.

— Ну вот, наша комната, располагайся, Тося, я побежал.

В большой комнате стояли четыре походные кровати. Две вместе, две порознь. Был большой старинный стол, стулья и… зеркало до потолка, в резной оправе. Зеркало стояло в простенке меж двух высоких окон с очень низкими подоконниками. Видно было, что это зеркало всегда тут стояло. Оно очень гармонировало