— Сэламат джалан! Счастливого пути!.. — доносится из-за ограды.

— Сэламат тинггал! Счастливо оставаться!..

Люди неистово размахивают шляпами, слендангами. Я стою на палубе. Корабли отходят. Еще можно различить лицо Сити. Она прислонилась к ограде. В воздухе застыла поднятая рука. Я ощущал ласковое прикосновение этой маленькой смуглой руки…

Прощайте, друзья! Прощай, Сити!..

Все дальше и дальше уходят корабли на север. Растворились в голубой дымке зеленые острова Индонезии. Мы вновь пересекаем экватор, идем по бурным морям. И снова грохочет океан. Мечты и встречи, вы растаяли в тропическом зное… Домой, домой!.. Мы истосковались по родной земле. И это чувство сильнее всех других. Его не заглушить ни штормам, ни злым океанским ветрам.

…Остров Аскольд. Остров Русский. И, наконец, Владивосток! Поцелуи, объятия, трогательные слова и поздравления с благополучным возвращением…

Мы дома…

И еще ослепленные блеском южных морей, мы сходим по трапу на берег, радуемся снегу и холодной погоде. Деревья в зимнем серебре. Белым видением взгромоздился Владивосток на сопки.

Индонезия!.. Ты осталась за морями в жарком мглистом мареве. А губы сами напевают песенку, легкую, как золотой сон:

…И пальмы стройные раскинулисьПо берегам твоим…

…Я сижу в московской квартире. За окном меланхолично падает снег. Да было ли оно: блеск голубых лагун, аллеи королевских пальм, гигантская перспектива тропических лесов, тайфуны и ветры и рукопожатия друзей?.. Было, было… Разглаживаю ладонью пожелтевшие орхидеи и магнолии, задумчиво смотрю на связки коричневых кокосовых орехов и на сандаловую шкатулку, стоящую на этажерке. Мне кажется, что и этот газовый шарф сохранил сверкание той знойной красоты.

А вот письмо Сити. Оно пришло совсем недавно.

«Нам все не верится, что советские корабли ушли… — пишет она. — Иногда мы приходим на берег и смотрим вдаль, на север. Мы говорим и думаем о вас, дорогие. Нам все кажется, что вы еще вернетесь, и мы снова будем вместе. — И крупными печатными буквами по-русски: — Помни Сити…»

Джакарта — Москва.