Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 117

«Базилик… Для заживления трещин.

Дорогая моя Лиззи,

Из всех наставлений, что я записала в этой книге, это, разумеется, тебе тяжелее всего будет читать. Ты всегда была из тех, кто скрывает раны, тихонько пережевывая свою боль, пока из нее не выйдет весь вкус, да и потом продолжая в себе это перемалывать. Однако бывают раны, которые гораздо опаснее и разрушительнее других. Такие, что разъедают самую кость, невидимо взору гноясь, подпитываясь гневом и ненавистью, пока не остается ничего, что можно скрепить воедино. И в итоге ты сама превращаешься в эту рану, а рана становится тобой.

Однако исцеление возможно – надо лишь позволить ему произойти. И это время пришло, моя девочка.

Долгие годы я наблюдала, как ты нянчишься с возникшей между тобой и матерью трещиной – как ты подпитываешь ее, поливаешь, помогаешь ей укрепляться и расти. А потом, когда Ранна исчезла – и из-за того, как именно она исчезла, – эта трещина между вами стала еще глубже. С ее стороны это было предательством. Актом окончательного отказа. И тебя это глубоко ранило. Потому что ты не ожидала, что она способна причинить тебе боль сильнее прежней.

Поверь мне, я понимаю, о чем говорю. Ни одна трещина в мире не пролегает так глубоко, как между матерью и дочерью. Но и через самые широкие пропасти можно проложить мосты, даже если строить их придется лишь из раздробленных кусков.

Возможно, сейчас тебе в это трудно поверить, однако все же придет время, когда ты захочешь построить такой мост, когда у тебя самой возникнет в нем нужда. Это будет, конечно, не просто, и, насколько я знаю тебя, ты будешь противиться этому изо всех сил. Порой нам бывает трудно простить кого-то просто потому, что мы не научились прощать самих себя. Я не могу тебе объяснить, как это сделать. Но точно могу сказать одно: осуждение не дарует покоя. И мы должны уметь отказаться от обвинений и быть свободными.

Твоя мать всегда сильно отличалась и от меня, и от тебя. Да и от всех, пожалуй, Лунных Дев. Я совершенно оказалась не готова ни к ее угрюмой замкнутости, ни к внезапным диким выходкам. Я все задавалась вопросом: не моя ли в том вина? Не может ли состояние несчастья передаваться ребенку при рождении, как, например, голубизна глаз или сердечный порок? В ней всегда жил на редкость мятежный дух, и в то же время она была очень тонкой и чувствительной натурой. Однажды она заявила мне о своем ясновидении. Ранна никогда не говорила, что именно она видит, а потому я не могла убедиться, правда ли это. Однако бывало, она по несколько суток не спала и все бродила по дому, точно привидение. И когда на нее это находило, я просто не знала, что с ней делать. А потом она выбиралась из этого состояния – и вновь словно катилась под уклон, выставляя себя далеко не лучшим образом на людях, как будто так выплескивала гнев и возмущение, бунтуя против всего мира. И я опять не знала, что мне с ней делать.

С тобой мне было гораздо легче. Впрочем, материнство и не должно быть легким. Оно расширяет, делает объемнее нашу душу – и Ранне со мной это удалось. И, прежде чем все закончится, я подозреваю, она сумеет расширить душу и тебе. Впусти ее. Помоги ей найти дорогу назад, если у нее возникла в этом потребность. Может быть, она поможет тебе сделать то же самое.

А.»

Глава 24

9 августа

Скомкав и откинув в сторону пузырчатую пленку, Лиззи принялась распаковывать ингредиенты для партии детского мыла, которое она обещала изготовить Луизе Райерсон. Парень из службы «Federal Express» доставил посылку чуть позже девяти утра, и Лиззи, не теряя времени, поспешила в бабушкин магазин, радуясь хорошему поводу уйти из дома – и заодно не вспоминать о мобильнике. Люк беспрерывно засыпал ее эсэмэсками, и его послания становились все более нетерпеливыми. В какой-то момент ей все равно придется ему ответить – но только не сейчас, когда ей предстояло потушить с полдюжины пожаров, а развязки и не предвиделось.

Эвви за завтраком была мрачнее тучи и в промежутках между тостами и яичницей все ворчала насчет Ранны. Дескать, Ранна сильно ошибалась, если рассчитывала продрыхнуть до полудня, а потом спуститься завтракать! У них, мол, не отель.

Нападки ее были вполне обоснованными – однако, сказать по правде, Лиззи лишь вздохнула с облегчением, когда Ранна не явилась к завтраку. Она пока что не решила, насколько подробно надо рассказывать той о пожаре или о том, что, возможно, послужило ему причиной. Убийство сестер Гилмэн глубоко потрясло когда-то всех жителей Сейлем-Крика, но Ранна восприняла это как-то особенно тяжело. Она перестала заниматься живописью и стала уходить из дома с первыми лучами рассвета, пропадая где-то до ночи, будто находиться дома – или вообще где-нибудь на ферме – ей было невыносимо. Ни Лиззи, ни Альтея никогда не знали, где она бывала или чем занималась во время тех отлучек. Пока, время от времени, ее не доставляла домой полиция.

Ни у кого на самом деле не вызывало удивления, что Ранна превратилась в большую проблему для семьи. Она уже давно успела о себе заявить. В первый же год ее пребывания в старшей школе Сейлем-Крика штатный психолог отнесла Ранну к «трудным подросткам», приписав ей «дизраптивные расстройства» и вообще полный букет всяких отклонений. На второй год Ранна бросила школу и стала вольной фолк-исполнительницей, однако через считаные месяцы забеременела. Когда она передала дитя на воспитание Альтее, по городу поползла новая волна пересудов. И все же именно ее невероятный grand finale[18] перед кофейней заставил целый город в изумлении отвесить челюсть.

И сейчас Лиззи меньше всего на свете хотелось, чтобы мать еще раз изобразила какой-нибудь из своих когда-то нашумевших «хитов». А это непременно случится, если Ранна пронюхает о том, что Лиззи взялась распутывать историю с Хизер и Дарси, после чего, соединив концы с концами, неминуемо свяжет это с недавним пожаром.

Она согласилась оставить Ранну на одну ночь. Если и дальше держаться этой линии – то

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 117