В «Даче» ситуация повторилась. Опять куча народу, все столики, все свободные кусочки пространства заняты, кругом стоят неумолкающие шум и гам. От сигаретного дыма режет глаза. Мы не стали проталкиваться далеко вглубь — все было понятно с первого взгляда, брошенного внутрь бара от входа.

Следующим был «Белград», и там мы наконец-то нашли свободный столик. Правда, в зале с танцполом, где вовсю грохотала музыка, но все же. В конце концов, мы не общаться пришли, а именно танцевать. Место, где можно было бы присесть, нужно было только для старта, дальше планировалось уже не садиться.

Заказали пива и водки. Без закуски. Маша только взяла стакан сока в довесок. И понеслось:

— Будем!

— Будем.

И так далее. Мы пропустили по три стопки и выпили по полкружки пива, когда Маша первой побежала на танцпол. Играл трек в стиле андеграундного техно.

— Ну, что — присоединимся? — спросил я Геныча.

— Давай еще по одной и присоединимся.

— Договорились.

Мы выпили и ринулись в пляс. Бушевавшая в нас энергия должна была вырваться наружу. Да, конечно, это был не тот рейв студенческой молодости начала нулевых, когда под влиянием химических наркотиков многие теряли реальность и себя, уносясь с танцпола в энергетическое ядро Вселенной и еще дальше, но тем не менее…

Танец — это универсальный язык современных рабочих и среднего класса, а точнее, класса офисных крыс. Именно в танце эти отчаянные души, взятые в оборот эксплуататорской финансовой системой, вырывались на волю. Именно на танцполе они реализовывались, не имеющие возможности заявить о себе напрямую. Тут эти серые винтики бездушной офисной машины становились яркими индивидуальностями. Продавцы и их покупатели — все переплетались в невидимой канве безумного танца.

Играл какой-то безбашенный драм-н-бейс, изредка сменяемый трансовыми нотками относительно спокойных композиций. Иногда проскакивала какая-нибудь популярная песня в танцевальной обработке. Но в основном — ушлый ритм барабанов, поддерживаемый емким эхом гулких басов, напоминающих тяжелый бомбардировщик, заходящий на посадку. Индустриальная вакханалия для офисных крыс, бессознательно истосковавшихся по шумам заводов и фабрик.

За танцевальной музыкой будущее. Теперь мне это понятно. Она как никакая другая отражает дух времени, его бодрый пульс. Никому не интересны длинные медлительные пассажи симфонических классиков или заунывный вой стареющих рок-звезд. В наше технологичное время сердца волнуют только ухающие звуки барабанов, стоны синтезаторов, вой сирен и скрежет неведомых механических чудовищ. Бездушному миру как воздух нужна бездушная музыка. Простая, но энергичная. Тыц-тыц-тыц. Клац-клац-клац. Музыка времени гаджетов и тотального упрощения. Незачем задумываться над смыслом, которого нет. Мир не перевернется, мир будет таким же — ритмичным, клацающим. Как неврастеник.

Размышляя о музыке и двигаясь в ритме танца, я не заметил, как появилась она. Эта девушка, которая зажигательно отплясывала рядом. Она ритмично двигалась вокруг меня, выполняя телом различные фигуры танцевального пилотажа и постепенно сужая диаметр этого круга. Я чувствовал ее дыхание и запах ее плоти. Эта плоть была возбуждена танцем, она желала жить и вдыхать эту жизнь в себя, поглощая ее и переваривая.

Я сделал инстинктивное движение в ее сторону и приобнял за талию. Она не отшатнулась, а, наоборот, подалась навстречу. Наше знакомство завязывалось.

Мы станцевали в паре два разбитных танца. Это был вихрь чувств, закипевших внутри наших организмов и выплеснутых на раскаленный танцпол. Они взвились горячим смерчем над нами и устремились в расцвеченный огнями светомузыки потолок. Танец жизни, танец плоти, танец опьянения и похоти — этот языческий танец, порожденный древними страхами и инстинктами, захлестнул нас с головой. Энергия сжатого до размеров четырех камер сердца космоса вырвалась наружу.

Наша жизнь — воплощение наших страхов. Страхи переполняют тебя, меня, каждого из нас. Боги, мистические существа — все, все пылью и прахом сыплется сквозь нас. Мы — сами боги. Боги своих страхов. Мыслей…

Мысль — что она в корне? Фобия? Воплощение недосказанного? Непроизносимого. Божество. Божество дождя; дождь — то, что очищает нас, дождь… Дождь — мысль. Капля за каплей воплощаются в нас наши страхи божествами, превращаясь в мысли, материализуясь в телесную субстанцию. В субстанцию религиозную, электрическую. Мысль — дождь страхов. А танец — хоровод освобождения от мыслей. Поток инстинктов. Инстинктивное же освобождение от страхов.

Я не помню, как мы закончили. Эта вспышка погасла, предварительно ослепив и оглушив меня. Словно взрыв, разрывающий Вселенную на части. Потом мы доплелись до оставленного столика. Выпили пива, чтобы остудить свои горячие головы.

— Меня зовут Саша, — сказала она.

Голос. Слегка охриплый голос, вместе с тем не лишенный какой-то внутренней легкости и нежности. Я тоже представился. С танцпола вернулись Геныч и Маша.

— Привет, — сказали они моей новой знакомой.

Потом мы знакомились и выпивали. Пиво мешалось с водкой и наоборот, безумие мешалось с хаосом, захватившим и поглотившим наш мир. Мне нравился этот хаос: он не имел разрушительной природы, он был потоком стремящихся в разные стороны душ, тел, частиц. Это был поток чистой энергии, освобожденной из темниц обыденности.

— Тебе нравится танцевать? — спросил я Сашу.

— Да. А тебе?

— Очень.

— Круто!

Смазанный жест рукой, означающий одобрение…

— Знаешь, танец — это универсальный язык всего живого. Танцуя, мы разговариваем без слов, мы переворачиваем мир, не облекая свою энергию в вербальные формы.

— Ты это о чем?

— Так. Ни о чем. Просто размышляю.

— У тебя есть «скорость»? — Саша смотрела на меня.

— А ты теперь о чем?

— Ты прекрасно понимаешь. О наркотиках.

— Нет. У меня нет наркотиков. Зато есть хорошее настроение и бутылка хорошего коньяка дома. Тебя устроит?

— Вполне.

— Тогда еще танец или сразу поехали?

— Еще танец!..

И мы снова танцевали. Наркотики были нам не нужны, танец был нашим наркотиком. Мы поймали волну и свободно двигались по ней, не нуждаясь в дополнительных стимуляторах. Так бывает. Редко, но бывает. Клубная культура — это не только наркотики. Это еще и последняя попытка к бегству из опостылевшего мира отработанных технологий и обесцененных чувств.

Мы живем в пустоте. В бессмысленной бесконечности. Мы мало умеем радоваться счастью других, ибо сами несчастны. Наша жизнь окружена знаками, но мы не умеем замечать их. Все вокруг — чудо. Чудо, суть которого — жизнь. Но чудо так же бессмысленно, как и то, что занимает нас, — рутина. Мы поддаемся соблазнам, ради секундного счастья мы упускаем счастье вселенское. Мы кормим собой пустоту. Мы взращиваем и лелеем ненависть. Мы сеем хаос. Атрибуты для нас важнее смысла. Мы не смотрим внутрь, мы бросаем беглый взгляд наружу и делаем вывод.

Перед нами огромный аквариум, наполненный водой. Мы видим лишь стекло и чудесную муть, напичканную камнями и ракушками. Мы не видим золотистых рыбок, которые тоже живут своей самостоятельной жизнью. Ссорятся и мирятся. Рождаются и умирают. Мы не видим гармонии их жизни, ибо сами не умеем разглядеть жизни своей. Наше будущее туманно, так как наше настоящее глупо, слепо и безосновательно отторгнуто нами.

Что мы? Кто мы? Тела материальные или сгустки энергии? В чем наш высший смысл? Есть ли он или это только красивое слово?

Смерть — вот что повелевает нами. Она ведет нас от порога и до конца пути. Пыль и тлен, приставшие к нашим подошвам на бесконечных дорогах, — вот что мы разумеем под жизнью. Мы взращиваем пустоту в себе. Умеем ли мы любить? Или наше дело — ненавидеть?

Но ведь ненависть не зря антитеза любви — именно она концентрирует ту энергию, божественную силу и суть, что позволяет нам любить. Это один вектор. Направление определять нам. Нам вертеть эту плоскость для того, чтобы расставить геометрические тела, расположенные на ней, в верном порядке. Есть ли сила в твоих руках? Есть ли сила в тебе? Знаешь ли ты смысл всего этого? Готов ли ты узнать? Вопросы, вопросы… И ответы, раскиданные на просторах бесконечной ночи, наполненной танцем и свободой…

Я не помню точно, как мы попрощались с Генычем и Машей. Все происходило быстро. Потом набросили на себя куртки и вырвались из бара в осеннюю ночь. Я поймал машину до дома, и мы загрузились в нее. Пролетели встречающий ночь Невский проспект, перемахнули на правую сторону Невы.

Я попросил высадить нас не возле самого дома, а рядом с круглосуточным магазином. Там я