— А ты что, не купался?

— Почему ты так решила? Не чувствуется соль?

— У меня вообще язык онемел.

Руки, ноги, глаза и уши — все превратилось в сплошную полужидкую массу. Человека в кепке волокут по земле, как колоду. Что до того негодяя с выбитыми зубами, то он в первый и в последний раз в своей жизни смог увидеть, как бьется его сердце. Обгоревший труп конферансье валяется на арене среди разбросанных взрывом тарелок. Тела клоуна, велосипедиста и трех гимнасток обуглились до неузнаваемости. Юный метис, что резал мясо на обед львам, очень удивился, когда из дождевых облаков вдруг выскочило слепящее солнце, опалило ему щеки и выжгло глаза.

— Не знаю почему, но, когда я гляжу на этот город, мне хочется варенья. У меня в горле пересохло… Мне хочется холодного и сладкого малинового варенья. Твоя мама могла бы сделать его?

— А ты веришь, что этот город существует на самом деле?

— Ну, поскольку он отражается в твоих глазах, это значит, что ты его видишь, а раз ты видишь его, значит, он существует.

Я различаю детские крики. Я вижу, как связанному человеку вставляют в ухо дуло пистолета. По горящим головням ступает девочка с иссеченной спиной. Солдаты душат стариков рояльными струнами. Картинка предстает передо мной отчетливо, словно я смотрю в бинокль.

— Но ведь это не касается ни тебя, ни меня, — произносит Фуини.

К половым органам женщин солдаты присоединяют электрические провода. Даже отсюда видно, что кровавое месиво доходит им до колен.

— Я хочу завтра попробовать сделать снимки бухты и побережья. А ты, я полагаю, будешь рисовать?

Правая нога Фуини погружена в теплый песок; ее язык скользит по моему телу.

Я вижу, как слетает с плеч голова новорожденного ребенка, а следом летит голова его матери…

Фуини обвивает мою шею рукой, липкой от следов медузы.

— Мне не терпится посмотреть на крабьи бега!

Солдаты роют огромные ямы, куда сбрасывают трупы убитых. Раненые ползут, волоча за собой вывалившиеся внутренности, и громко стонут от дикой боли.

— Ты перестанешь туда смотреть?

От ее волос и подмышек пахнет чем-то сладким, что напоминает аромат пирожных моей мамы. Да и ее язык тоже приобретает ванильное благоухание.

Солнце касается горизонта, и море становится оранжевым. Вечерний бриз ласково щекочет кожу. В стакане Фуини плавает утонувшая мушка серебристого цвета.

— Вот было бы здорово, если бы все эти трупы доплыли до нас. Представляешь, сколько народу сюда набежало бы?

Н-да, действительно, а вдруг все эти разлагающиеся, окровавленные останки и впрямь достигнут нашего берега? Да нет, вряд ли такое возможно: рыбы быстро объедят их до скелета, а кости растворит морская соль. Море надежно отделяет нас от той земли.

— Слушай, плюнь-ка ты на свои снимки! Покатаемся лучше завтра на катере…

Фуини натягивает свою маечку и согласно кивает. Ее тень становится такой же маленькой, как ямка в песке…

…И солнце наконец прекращает свою игру с морем.

Примечания

1

Марка квадроциклов типа багги.