Нарисовал какую-то фигню. Сложил рисунок в самолетик. Он полетал немного и рухнул за шкаф с документами.

Стал разглядывать картинки из «Крокодила» и записки с цифрами под стеклом на столе. И вдруг, увидел уголок бумаги, торчащий из-под всех этих инсталляций. Потянул и вытащил черно-белую фотографию…

Я держал снимок двумя руками. Я такого раньше не видел. Голая женщина сидела верхом на голом мужчине. Глаза ее были закрыты, на лице гримаса не понятного мне ощущения. Я смотрел, не отрываясь на пухлые груди и завораживающий черный треугольник внизу живота. Прошло несколько минут. Я изучил каждый миллиметр ее прекрасного тела от самых бровей и до коленок…

Внизу что-то разбилось. Раздался дикий хохот. Я быстро спрятал фотографию обратно. Спустился по лестнице, отодвинул засов входной двери и вышел на улицу.

Перешел дорогу и встал напротив окон, где только что был. Я стал мудрым. Я видел. Вся нелепость окружающего бытия, детское понимание концепции мирового порядка, мудрость учебников и книжек про Незнайку, все скатилось в эту каракулевую воронку. Осталась голая правда жизни, прямолинейное ее понимание. Как у взрослых. Я понял, откуда вообще все и ради чего. Ну, мне так казалось в те минуты…

Я вертел головой, пытаясь запомнить место. Здесь раньше никогда не был. Вот будка «ремонт обуви» с желтыми занавесками. Нерусский дедушка колотил туфлю. Булочная на углу, аптека. Раньше у магазинов не было имен. Например, спрашивали:

– Где это?

– Не далеко, где булошная.

И сразу все понятно, потому что «булошная» была здесь много лет, и будет стоять еще столько же…

Но шло время. Ориентиры давно замылились сменой эпох и декораций. Упразднили «булошные», магазины получили сетевые логотипы. Инструментальный цех вместе с бетонным забором превратился в зеркальный небоскреб. Но как бы не менялся окружающий мир, я всегда оглядывался на те два окна на втором этаже, где жила она. Голая женщина верхом на мужчине…

Разумеется, легкое помутнение разума от «правды жизни» быстро выветрилось из головы. И ни в какой музей я не пошел. Позвонил матери из телефонной будки, сказал, что все нормально, к девяти буду. С другом Мишкой, наскребли на билеты в кино, смотрели солнечный фильм – «Укол зонтиком»…

Вечер рассыпался на неоновые огни, рекламные гирлянды на Большом проспекте. Народу прибавилось, везде очереди в кафе и кинотеатры.

Во дворе пьяный папа орал кому-то:

– Я Будулай!

Дети смеялись. Никого он не мог обидеть этот невысокий человек с усами «как у Мартына».

Жизнь продолжалась…

Изображения на обложке из личного архива автора.