Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 176

После смерти Пушкина царь заплатил сто тысяч рублей, которые Пушкин был должен разным лицам. Приказал выдать семье Пушкина десять тысяч рублей и назначил жене и детям большую пенсию. Приказал издать собрание сочинений Пушкина за счет государства…»

Смерть Пушкина была трагической, невосполнимой утратой для России. Из бытия русского народа был насильственно и жестоко вырван высший образец русского строя души, истинно русского мировоззрения. Можно только с грустью гадать, как изменилась бы духовная жизнь Отечества, проживи Пушкин подольше. Но в одном я убежден совершенно: при Пушкине с его абсолютным авторитетом русского гения «орден интеллигенции», о котором так подробно и убедительно рассказал нам Б. Башилов, никогда бы не вошел в силу.

«Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумении, споров, чем видим теперь». Эти пророческие слова Ф. М. Достоевского, сказанные им в Москве во время открытия памятника А. С. Пушкину, полны глубокого смысла и поныне. Масоны до сих пор мстят (и будут, наверное, впредь мстить) Пушкину за то, что он выражал русское национальное самосознание, за его необъятную любовь к Отечеству, православию и самодержавию. И потому до сего времени появляются гнусные книги, в которых перемешаны сплетни, злобные выдумки, коварные подделки, несуществующие «тайные дневники», бесконечно смакуются «дон-жуанские списки» поэта и т. д.

«В надежде славы и добра» прошла вся его кипучая творческая жизнь. Этого ему не могут простить разрушители исторической России. Пушкин – истинный духовный вождь для всех, кто, вопреки мощному идеологическому давлению определенной части либеральной русской интеллигенции, чтит наше великое прошлое, бесстрашно смотрит в глаза трагической правде сегодня – и уповает на истинное возрождение России. Верю: народ, давший миру Пушкина, найдет в себе силы возродить свое историческое бытие!

О РАДИЩЕВЕ

Они ненавидели русскую власть наших самодержцев, будучи изменниками интересов России.

Сколько мы впитали пропаганды об исключительной личности страдальца за Россию Радищева и его значении в борьбе за свержение самодержавия во имя прогресса общественной жизни крепостнической, темной, угнетенной и отсталой России! Как чтил его Герцен и опоенная марксизмом некоторая часть нашей интеллигенции! Сколько улиц, проспектов и общественных заведений носят ныне имя Радищева! Даже один из самых лучших музеев России в Саратове, где собраны шедевры русского искусства, носит имя Радищева.

Известно, что этот столь чтимый советской властью «просветитель. XVIII века никакого отношения к живописи не имел и радетелем русского искусства не был. Помню, много лет назад в киножурнале „Фитиль“ промелькнуло недоумение по поводу того, что где-то в советской провинции венерическому диспансеру было присвоено имя писателя В. Г. Короленко. За что и почему нанесли такую обиду писателю и гуманисту? Как известно, Короленко не страдал венерическими заболеваниями, в отличие, например, от Ленина, если верить его некоторым биографам. Так уж повелось со времен, видно, тоже „великой. французской революции, положившей обычай наглой бесцеремонности в переименовании городов, улиц и проспектов. Но их перещеголяли завоевавшие Россию большевики, старавшиеся стереть с карты мира названия многих русских, городов, деревень, проспектов, улиц и новообразованных ими государственных организаций. Русские имена заменялись абракадаброй политических кличек вроде: Искра, Владлен, Сталина, Рэм, Электрификация, Марлен, Виулен, Рой, Жорес, Тельман, Вилор и др. Я помню, когда уже в 70-е годы в ЗАГСе, когда я сказал, что прошу зарегистрировать имя моего сына „Иван“, пожилая служащая подняла на меня глаза: „Вы шутите или серьезно? Назвали хотя бы Валерием, Адольфом, прекрасное имя Анатолий“. Помню, как две пожилые женщины из числа сотрудников ЗАГСа вдруг долго пожимали мне и жене руки: «Как хорошо, что вы назвали сына Иваном“. «Мы наш, мы новый мир построим! – провозглашали новые хозяева России, разрушая великое и прекрасное. Однако вернемся к делам Радищева. В Большой Советской Энциклопедии читаем панегирик:

«Радищев, Александр Николаевич (1749—1802), виднейший революционер-просветитель, русский писатель, представитель передовой материалистической философии в России 2-й пол. 18 в. Имя Радищева в числе других имен революционеров и борцов является предметом национальной гордости великого русского народа… (Удивителен этот идеологический пассаж со ссылкой на великий народ. – И.Г.)

…У Р. появилась «надежда на бунт от мужиков» против дворян. Эта надежда выливалась в открытый призыв против дворянства. Р. восстал и против самодержавия, принципиально отвергая эту формулу власти. «Самодержавство, – писал Р. – есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… В произволе помещиков, военщины, чиновников, духовенства Р. видел проявление системы самодержавия, противоречащей «естественному праву. человека, порождающей все социальные бедствия.

(Жаль, что не жил Радищев при «коммунистическом рае», а то бы другое запел! – И.Г.). Идеал будущего государственного устройства мыслил в форме федеративных республик… (Знакомое ныне слово! – И.Г.)

…В главе «Спасская Полесть» в фантастической форме сна Р. показал полное моральное разложение самодержавного строя, верховный представитель которого – царь – есть «первейший разбойник, незаконпервейший предатель, первейший нарушитель общия тишины (Ну и ну! – как сегодня сказали бы: Круто и… нагло. – И.Г.)

…Революционное значение «Путешествия» заключается в том, что Р. первый поставил в литературе вопрос неизбежности крестьянского восстания. Изображая самосуд крестьян над помещиком Р. оправдывает их, ибо «из мучительства рождается вольность». (Признание прямо-таки чекиста – ленинца 20-х годов! – И.Г.). Призывом к восстанию звучат слова: «0, если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши». Р. верил в свободное общество, пророчески восклицая: «Не мечта сие… Я зрю сквозь целое столетие». В главе «Хотилов» он рисует «проект в будущем, освобождение крестьян с землей, расцвет наук и торжество законов. Наивысшего гражданского пафоса и революционного свободомыслия Р. достигает в оде „Вольность“, включенной в „Путешествие“. Недаром Екатерина II оценила оду как революционный набат, как „совершенно ясно бунтовскую, где царям грозится плахой. Кромвелев пример приведен с похвалою“…[38]

Сказано также в Советской Энциклопедии: «В одном из вариантов стихотворения „Памятник“ Пушкин писал: „Во след Радищеву восславил я свободу и милосердие воспел“. Что же думал о Радищеве Пушкин в расцвете своего гения мыслителя и историка на самом деле? «…В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть господ как явное беззаконие; не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян? Он злится на цензуру; не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено и мысль, священный дар Божий, не была рабой и жертвою бессмысленной и своенравной управы; а с другой – чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной? Но все это было бы просто полезно и не произвело бы ни шума, ни соблазна, ибо само правительство не только не пренебрегало писателями и их не притесняло, но еще требовало их соучастия, вызывало на деятельность, вслушивалось в их суждения, принимало их советы, чувствовало нужду в содействии людей просвещенных и мыслящих, не пугаясь их смелости и не оскорбляясь их искренностью.

Какую цель имел Радищев? Что именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам отвечать удовлетворительно. Влияние его было ничтожно.

Все прочли его книгу и забыли ее, несмотря на то, что в ней есть несколько благоразумных мыслей, несколько благонамеренных предложений, которые не имели никакой нужды быть облечены в бранчливые и напыщенные выражения и незаконно тиснуты в станках тайной типографии, с примесью пошлого и преступного пустословия. Они принесли бы истинную пользу, будучи представлены с большей искренностью и благоволением; ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви».

Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 176