И на береге молчанье;

И на месяце туман;

Лора в робком ожиданье;

В смутной думе Адельстан.

Вот уж ночи половина:

Вдруг… младенец стал кричать.

«Адельстан, отдай мне сына!» —

Возопила в страхе мать.

«Тише, тише; он с тобою.

Скоро… ах! кто даст мне сил?

Я ужасною ценою

За блаженство заплатил.

Спи, невинное творенье;

Мучит душу голос твой;

Спи, дитя; еще мгновенье,

И навек тебе покой».

Лодка к брегу — рыцарь с сыном

Выйти на берег спешит;

Лора вслед за паладином,

Пуще млеет и дрожит.

Страшен берег обнаженный;

Нет ни жила, ни древес;

Черен, дик, уединенный,

В стороне стоит утес.

И пещера под скалою —

В ней не зрело око дна;

И чернеет пред луною

Страшным мраком глубина.

Сердце Лоры замирает;

Смотрит робко на утес.

Звучно к бездне восклицает

Паладин: «Я дань принес».

В бездне звуки отразились;

Отзыв грянул вдоль реки;

Вдруг… из бездны появились

Две огромные руки.

К ним приблизил рыцарь сына…

Цепенеющая мать,

Возопив, у паладина

Жертву бросилась отнять

И воскликнула: «Спаситель!..»

Глас достигнул к небесам:

Жив младенец, а губитель

Ниспровергнут в бездну сам.

Страшно, страшно застонало

В грозных сжавшихся когтях…

Вдруг все пусто, тихо стало

В глубине и на скалах.

Кубок

«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,

В ту бездну прыгнет с вышины?

Бросаю мой кубок туда золотой:

Кто сыщет во тьме глубины

Мой кубок и с ним возвратится безвредно,

Тому он и будет наградой победной».

Так царь возгласил, и с высокой скалы,

Висевшей над бездной морской,

В пучину бездонной, зияющей мглы

Он бросил свой кубок златой.

«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?

Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»

Но рыцарь и латник недвижно стоят;

Молчанье — на вызов ответ;

В молчанье на грозное море глядят;

За кубком отважного нет.

И в третий раз царь возгласил громогласно:

«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»

И все безответны… вдруг паж молодой

Смиренно и дерзко вперед;

Он снял епанчу[4], и снял пояс он свой;

Их молча на землю кладет…

И дамы и рыцари мыслят, безгласны:

«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»

И он подступает к наклону скалы

И взор устремил в глубину…

Из чрева пучины бежали валы,

Шумя и гремя, в вышину;

И волны спирались, и пена кипела:

Как будто гроза, наступая, ревела.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,

Как влага, мешаясь с огнем,

Волна за волною; и к небу летит

Дымящимся пена столбом;

Пучина бунтует, пучина клокочет…

Не море ль из моря извергнуться хочет?

И вдруг, успокоясь, волненье легло;

И грозно из пены седой

Разинулось черною щелью жерло;

И воды обратно толпой

Помчались во глубь истощенного чрева;

И глубь застонала от грома и рева.

И он, упредя разъяренный прилив,

Спасителя-Бога призвал,

И дрогнули зрители, все возопив, —

Уж юноша в бездне пропал.

И бездна таинственно зев свой закрыла:

Его не спасет никакая уж сила.

Над бездной утихло… в ней глухо шумит…

И каждый, очей отвести

Не смея от бездны, печально твердит:

«Красавец отважный, прости!»

Все тише и тише на дне ее воет…

И сердце у всех ожиданием ноет.

«Хоть брось ты туда свой венец золотой,

Сказав: кто венец возвратит,

Тот с ним и престол мой разделит со мной! —

Меня твой престол не прельстит.

Того, что скрывает та бездна немая,

Ничья здесь душа не расскажет живая.

Немало судов, закруженных волной,

Глотала ее глубина:

Все мелкой назад вылетали щепой

С ее неприступного дна…»

Но слышится снова в пучине глубокой

Как будто роптанье грозы недалекой.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,

Как влага, мешаясь с огнем,

Волна за волною; и к небу летит

Дымящимся пена столбом…

И брызнул поток с оглушительным ревом,

Извергнутый бездны зияющим зевом.

Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины

Мелькнуло живой белизной…

Мелькнула рука и плечо из волны…

И борется, спорит с волной…

И видят — весь берег потрясся от клича —

Он левою правит, а в правой добыча.

И долго дышал он, и тяжко дышал,

И божий приветствовал свет…

И каждый с весельем: «Он жив! — повторял. —

Чудеснее подвига нет!

Из темного гроба, из пропасти влажной

Спас душу живую красавец отважный».

Он на берег вышел; он встречен толпой;

К царевым ногам он упал;

И кубок у ног положил золотой;

И дочери царь приказал:

Дать юноше кубок с струей винограда;

И в сладость была для него та награда.

«Да здравствует царь! Кто живет на земле,

Тот жизнью земной веселись!

Но страшно в подземной таинственной мгле…

И смертный пред Богом смирись:

И мыслью своей не желай дерзновенно

Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.

Стрелою стремглав полетел я туда…

И вдруг мне навстречу поток;

Из трещины камня лилася вода;

И вихорь ужасный повлек

Меня в глубину с