Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 69
Полдень миновал; тень выстроившихся в ряд деревьев перешла за скалу и скрылась на другой стороне круга. По поляне разлилось умиротворение. «Я пришёл вовремя, — сказал себе самому и скале Джозеф. — Мы переждём, скрывшись здесь от засухи». Через некоторое время голова его склонилась на грудь, и он заснул.
Солнце скользнуло за холмы, пыль спала, и прежде, чем он проснулся, наступила ночь. В свете звёзд с гор на охоту спустились совы, и бриз, который всегда сопровождал вечер, заскользил по холмам. Проснувшись, Джозеф посмотрел в чёрное небо. Сон моментально улетучился из его сознания, и он узнал окружающую местность. «Произошла, однако, какая-то странная вещь, — подумал он. — Теперь я здесь живу». Дом на ферме внизу, в долине, больше не был его домом. Ему надо было спуститься с холма и поскорее вернуться назад, под защиту поляны. Разминая свои затекшие во время сна мускулы, он встал, затем не спеша пошёл прочь от скалы, а когда достиг прохода, стал идти осторожно, думая, что может разбудить землю.
На этот раз в домах не было огней, которые бы указали ему путь. Он шёл, руководствуясь своей памятью, и увидел дома, только подойдя к ним. Оседлав свою лошадь, он навьючил на неё одеяла, тюк с зерном, беконом, тремя окороками и большой мешок с кофе.
Наконец, крадучись, он направился назад, ведя в поводу нагруженную лошадь. Дома уснули, по земле шелестел ночной ветер. Один раз он услышал, как в кустах ходит какой-то большой зверь, волосы у него на голове встали дыбом от страха, и прежде, чем двинуться дальше, он подождал, пока шаги не замерли, удаляясь.
В неверном свете восходящего солнца он добрался до поляны. На этот раз лошадь, преодолевая препятствия, не артачилась. Джозеф привязал её к дереву и накормил из торбы отборным ячменём, затем вернулся к скале и расстелил одеяло рядом с наполнившейся подпочвенной водой ямой, которую он вырыл. Когда он улёгся спать под защитой скалы, забрезжил восход.
Высоко в небе лохматый кусок облака нёс в себе огонь невидимого солнца, и, глядя на него, Джозеф уснул.
24
Хотя время, складывая из недель месяцы, повернуло на осень, летняя жара сохранялась и спадала в течение дня так медленно, что смены сезона не ощущалось. Давно исчезли голуби, стаями кружившиеся над водой, а дикие утки, которые по вечерам носились в вышине, отыскивая пруды, где можно было отдохнуть, нехотя улетали и, ослабев, опускались на иссушенные поля, чтобы поутру присоединиться к какой-нибудь другой стае. После того, как в ноябре похолодало, и наступила, как казалось, настоящая зима, земля стала сухой, как трут. Даже горы очистились от высохшего лишайника.
Жаркие недели тянулись одна за другой, а Джозеф жил в окружении сосен и ждал зимы. Его новая жизнь сформировала новые привычки. Каждое утро он приносил воду из глубокой широкой ямы, которую он вырыл, и поливал поросшую мхом скалу, а вечером поливал скалу снова. Мох откликался; он был гладким, густым и зелёным. Ничего другого зелёного цвета не было во всей округе. Приблизившись почти вплотную, Джозеф рассматривал мох, стремясь убедиться в том, что на нём не появилось никаких признаков высыхания. Ручей всё мельчал, но с приходом зимы воды стало достаточно, чтобы орошать скалу влагой.
Раз в две недели Джозеф верхом отправлялся в Нуэстра-Сеньора за съестными припасами. В начале осени он обнаружил там ожидавшее его письмо.
Томас сообщал только: «Трава здесь есть. Мы потеряли три сотни голов скота по дороге. Потеря большая. С Рамой и детьми всё в порядке. Из-за засухи плата за выпас очень высока. Дети купаются в реке».
В посёлке Джозеф разыскал Ромаса, который скупо поведал ему про переход через горы. Он рассказал о том, как коровы одна за другой падали на землю и, когда их понукали, не поднимались, а только устало смотрели в небо. По словам Ромаса, у них совсем не оставалось сил. Заглянув им в глаза, он выстрелами добивал обессиленных животных; утомлённые глаза замирали, стекленея, но не меняли выражения. Мало кормов, мало воды — и стада заняли всю дорогу, по которой передвигались. Жившие вдоль неё фермеры были весьма недовольны. Они дозорами охраняли свои участки и убивали каждую скотину, пытавшуюся проникнуть за изгородь. Дороги были завалены покрытыми пылью тушами, и в воздухе все время стоял запах гнилого мяса. Боясь, как бы детей не стошнило от вони, Рама завязала им лица мокрыми носовыми платками. Количество миль, которое проходили ежедневно, становилось всё меньше и меньше, усталый скот отдыхал всю ночь, не находя корма. Поскольку поголовье сокращалось, назад отослали одного погонщика, потом ещё одного, но Ромас с ещё двоими оставался до тех пор, пока поредевшее стадо, напрягшись из последних сил, не дотянулось до реки и, подогнув копыта, не завалилось, чтобы отдохнуть и отъесться за ночь. Ромас улыбался, когда бесстрастным голосом рассказывал об этом. Закончив доклад, он быстро зашагал прочь, бросив через плечо: «Ваш брат со мной расплатился», — и скрылся за дверями салуна.
У Джозефа, слушавшего отчёт, всё внутри заныло от тупой боли, и он был рад, когда Ромас ушёл. Забрав припасы, он поскакал назад, в укрытие. Никогда ещё не видел он такой высохшей земли, пересечённой длинными изломанными линиями трещин. Он ехал, не чувствуя прикосновений ломкого кустарника. Его сознание превратилось в пыльную дорогу, на которой умирал обессиленный скот. С грустью пришлось ему узнать, что на защищавшие его сосны ополчился новый враг.
Подлесок на поляне был теперь лишён признаков жизни, но прямые стволы деревьев по-прежнему охраняли скалу. Засуха уже начала неспешно распространяться по поверхности земли, губя все низкие вьющиеся растения и кусты, но корни сосен, проникшие к подножью скалы, всё ещё получали немного воды, а иголки были всё ещё тёмно-зелёного цвета. Попав на поляну, Джозеф потрогал скалу, желая убедиться, что на ней есть влага, и внимательно обследовал ручей. В тот раз он впервые сделал отметки уровня воды, чтобы можно было определить, как быстро ручей обмелеет.
В декабре ударил злой мороз. Солнце, всходя, весь день оставалось красным, а северный ветер ежедневно волнами налетал на округу, наполняя воздух пылью и обрывками сухих листьев. Джозеф спустился к домам и взял палатку для ночлега. Пройдя мимо притихших домов, он запустил ветряную мельницу и мгновение слушал, как она волнами гнала воздух к соснам, а затем повернул рукоятку, которая остановила лопасти. Не оглядываясь на дома, он поехал по косогору и немного сократил путь, обогнув могилы у подножья холма.
Днём он увидел шапки тумана над западной грядой. «Надо съездить к старику, — подумал он. — Он мне многое мог бы рассказать». Но мысли его смешались. Он боялся, как бы мох не увял совсем, и поэтому знал, что не может покинуть скалу. Вернувшись назад, на молчаливую поляну, он установил палатку, отвязал ведро и пошёл поливать скалу водой. Что-то случилось. Уровень опустился от вбитых им в качестве отметки колышков на целых два дюйма. Где-то под землёй засуха напала на источник. Джозеф наполнил ведро и выплеснул его на скалу, а затем ещё раз наполнил ведро. Вскоре ямка опустела, и ему пришлось ждать полтора часа, пока пересыхающий источник наполнил её снова. Впервые его охватила паника. Он заполз в небольшую пещеру и заглянул в щель, из которой медленно капала вода, а потом, весь мокрый от собравшейся в пещере влаги, выбрался наружу. Усевшись рядом с ручьем, он наблюдал за тем, как яма наполняется водой. Ему подумалось, что ток воды заметно уменьшается, когда он смотрит на него. Ветер нервно теребил верхушки сосен.
«Она победит, — громко сказал он. — Засуха войдёт в нас». Он испугался.
Вечером, выйдя на тропинку, он посмотрел на солнце, садящееся за Пуэрто-Суело. Застилая море, поднялся туман и скрыл солнце. В тот холодный зимний вечер Джозеф набрал охапку сухих сосновых веток и мешок шишек для вечернего костра. Ночью он разжёг огонь возле ямы с водой, так что его свет падал на узкую струйку потока. Закончив свой скудный ужин, он лёг, подложив под голову седло, и стал наблюдать за водой, медленно стекавшей в углубление. Порывы ветра спали, сосны притихли. Джозефу было слышно, как со всех сторон, ведя разведку по краям, на поляну, скользя по превратившейся в шелуху поверхности земли, вползает засуха. Он слышал, как стонет сопротивляющаяся засыханию земля, когда засуха распространяется по ней. Тогда он встал, опустил ведро под текущую воду, и каждый раз, когда оно наполнялось, выливал его на скалу и присаживался, ожидая, когда ведро наполнится снова. Казалось, что с каждым разом промежуток времени, за который наполнялось ведро, увеличивался. В воздухе в поисках какой-нибудь мелкой живности беспрерывно кружили совы. Тут Джозеф услышал тихие медленные удары по земле. Вслушиваясь, он затаил дыхание.
«Вот она взбирается на холм. Она придёт этой ночью».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 69
