Так церемония и кончилась…

Но когда Эванс захотел получить выигрыш, оказалось, что прогоревший банкир исчез. Совершенно равнодушно, с тем же спокойствием, как и ко всему другому, отнёсся Эванс и к этому. Он имел достаточно денег, чтоб купить себе билет, рубашек, штаны и романы. А всем этим Эванс обезпечен был до зимы.

Мы пробыли в городе ещё следующий день до вечера. Мы жили так же и выпили в трактире всё. Покидая это место, многие рабочие не имели ни гроша для железной дороги и забирались в товарные вагоны, хоронясь в пшенице. Но старому, горбатому повару, норвежцу из Айовы, пришлось скверно. Удачно он залез в пшеницу, но не мог улежать там спокойно и начал спьяну распевать скверные песни своим бабьим голосом. Так он был найден и выброшен вон. И при обыске нашли на этом человечишке так много денег, что он свободно мог всем нам купить билеты, негодяй!

Мы разнеслись по всем ветрам. Вадьдресец купил себе маленькое стрельбище в одном городе Миннесоты, повар направился на запад, к берегам Тихого океана. А Эванс кружится, наверно, в шёлковых своих рубахах и полной рукой сыплет деньги. Каждое лето он в прериях убирает пшеницу и каждую зиму в лесах Висконсина рубит деревья. Это его жизнь.

Жизнь, такая же хорошая, быть может, как и всякая другая.