квартиры; я однажды жил у такой хозяйки, которая, разозлившись на меня, обагрила свою руку в крови моего лица и сожгла мои драгоценные, еще неизданные мною рукописи, — но к этому я относился всегда хладнокровно и никогда не предавался ложному испугу. А при виде этой особы, я, признаюсь, все-таки струсил.
— Кто ты?! — крикнул я.
— Я дочь второго разряда безымянного божества, одна из двенадцати небесных божеств египетского происхождения, мне более трек тысяч лет, но я свежа, молода и красива. Приблизся ко мне и осмотри мое священное тело...
— Ой Боже мой, какая гадость!.. — воскликнула Лидия.
— Позвольте, — почему же? эта особа была историческая, а классика все допускает... Ну, да вы не перебивайте...
— Хорошо-с... И так она говорит: „приблизся и осмотри царапины на моем благоухающем теле. Э, думаю, была, не была — повидала!.. Подошел к неё и указательным пальцем коснулся до ее влажной исторической наготы. Но в этот миг по моему телу пронесся точно электрический ток: я почувствовал внутри такие булавочные уколы и приятные вибрации... Я коснулся до нее вторым пальцем... Потом третьим, потом рукою... другою... и в тот же сладостный миг я страстно обнял это одно из двенадцати египетских божеств... Нравственные силы меня оставили... в глазах помутилось... и я, вот так, схвативши ее за талию, прижал к себе и мои уста коснулись до ее прекрасного тела...
И с этими словами он привлек Лидию к себе.
— Что выделаете? Сумасшедший!— испуганно прошептала девушка.
— Нет, я не сумасшедший, я только хочу жизни, той страстной, ничем неудержимой, настоящей жизни, которую я обязан губить в своей литературе ив за куска хлеба. Вы напрасно от меня отбиваетесь, для меня не может быть сейчас преград, вы для меня в этот момент то неумолимое, беспощадное явление, которое создает из меня преступника, развратника!.. Ах, да совсем не то! Я не то хотел сказать! Вы теперь мое солнышко, моя радость! Вы моя чаровница, эфирная фея, покорительница страсти и сердца! Я вас люблю!.. Я вас безумно, безотчетно люблю!.. Только с вами я создам все светлое, гениальное и покорю порнографию...
Страстные объятья и поцелуи завершили монолог Папьемаше.
— Пустите пустите меня, — шептала она, стараясь вырваться от него, но силы ее постепенно оставляли, в глазах потемнело, в висках застучало и она, как подкошенная, увлекаемая им, упала на диван.
Все смолкло...
Скрипнула дверь... на пороге стояла мамаша.
— Боже мой! что я вижу! — резко, точно галка, прокричала родительница. — Поцелуи!.. Объятья!.. Негодяй! Прокурору, завтра же прокурору!!.
Лидия лежала в каком-то бессознательном оцепенении.
— Вы, милостивый государь, обязаны жениться на этой девушке!.. — в заключение строго, важно и повелительно проговорила мамаша.
— С удовольствием, — ответил на это порнографист и поцеловал у мамаши ручку...
