Скажите ему все это, сударь. Передайте ему мои последние слова:

— Дитя мое, милое, милое дитя, не будь так жесток к бедным человеческим существам. Жизнь и без того груба и беспощадна. Милое дитя, подумай о том, во что превратилось существование твоей матери, бедной твоей матери с того дня, как ты ее покинул. Милое дитя мое, прости ей и люби ее теперь, когда она умерла, ибо она претерпела самую страшную кару.

Она задыхалась, дрожа, словно говорила со своим сыном, стоящим перед нею. Погодя она добавила:

— Скажите ему еще, сударь, что я никогда больше не виделась... с тем.

Она опять умолкла, потом проговорила разбитым голосом:

— Оставьте меня теперь, пожалуйста. Я хотела бы умереть одна, раз их нет возле меня.

Мэтр Ле Брюман добавил:

— И я вышел, господа, плача, как дурак, так что мой кучер оборачивался, чтобы взглянуть на меня.

И подумать только, что вокруг нас ежедневно разыгрываются тысячи подобных драм!

— Я не нашел его... Не нашел этого... как хотите, а я скажу: этого... преступного сына.

Примечания

Напечатано в «Голуа» 11 ноября 1883 года.