было убито наповал или ранено. Пугачевцы как будто наткнулись на непреступную стену из огня и, не сумев ее преодолеть, стремительно отхлынули в степь, рассыпались группами и в одиночку по всему полю.
К Пугачеву подлетел на взмыленном коне атаман Овчинников. Крикнул, тяжело переводя дух:
– Государь, так мы всех людей зазря под стенами положим… Надо поджигать крепость. Видел, почти у самого вала стога сена? Прикажи пустить красного петуха!
– Давай, Афанасьич, жги их к ядреной фене! – согласился Пугачев. – Да пошли гонца к Витошнову, скажи, чтоб то же самое делал, людей понапрасну не гробил.
Через несколько минут стога возле крепости запылали. Огромными факелами пламя взметнулось в небо. Ветер, дувший со стороны степи, направлял языки огня на крепостные стены, выхватывал целые кострища и легко перебрасывал их за крепостной частокол. Охапки пылающего сена носились в воздухе, падая на соломенные крыши домов, те, в свою очередь, загорались. Вскоре во многих местах пылал частокол на валу, внутри загорались избы.
Не выдержав жестокого жара, солдаты бежали с вала, канониры побросали пушки и тоже ретировались. Начали рваться артиллерийские заряды. В крепости обезумевшие от ужаса жители метались между горящими домами, пытались спасать имущество. Крепкая оборона в одночасье рухнула.
Ободренные успехом, ликующие толпы пугачевцев вновь устремились на приступ, беспрепятственно достигли рва и переброшенного через него мостка, стали карабкаться на вал, разбирать и ломать многочисленные рогатки. Вскоре мятежники были уже внутри крепости. Солдаты, почти не оказав никакого сопротивления, сдались. Их, как стадо баранов, выгнали безоружных в поле. Полковника Елагина и бригадира Билова, пробовавших защищаться, зарубили.
Впереди своих толп на белом горячем коне мчался в бой Пугачев. Азарт баталии возбуждал его, пьянил разум, распалял в жилах кровь. Емельян размахивал острой саблей и яростно бросался в самые опасные места сечи. Он не боялся ни ядра, ни пули, как будто специально искал смерти. Потому что лучше смерть в бою, чем рабство и унижение – это он знал твердо, испытал на собственной шкуре в острогах, закованный в кандалы. И неважно, что будет завтра – сегодня он должен победить или умереть. И другого пути не было. И выбора – тоже.
С падением самой сильной на всей Верхне-Яицкой дистанции Татищевой фортеции путь на Оренбург был открыт. Началась великая крестьянская война под предводительством Емельяна Ивановича Пугачева, положившая конец вольностям Яицкого казачьего войска, переименованного Екатериной II после подавления восстания в Уральское. Но об этом – в следующей книге.
1999–2010 гг.
