давно покинули этот мир. Последним был его отец. Будучи безоружным, Зайдана метнулся обратно, схватил нож и отскочил в сторону, дабы нанести пришельцу неожиданный удар. Чужак, будто уловив его присутствие, остановился, не вступая в пещеру. Зайдана, немного выждав и видя, что тот не двинулся вперёд и может уйти, сам бросился на него. Проход был низким для верхнего замаха, и он решил ударить сбоку, но в самый последний момент длинный нож шаркнул остриём по стене и выпал из руки. Чужак отступил к водопаду, выманивая его на площадку и, как только он появился, тут же кинулся на него, сбив его с ног. Вцепившись друг в друга голыми руками, пытаясь вцепиться в горло, они завертелись на каменном полу, рыча словно звери. Силы оказались равными. Никому из них не удавалось взять верх.

* * *

Десятник увидел, как вождь скрылся за падающей водой, и что есть сил побежал вниз, увлекая за собой остальных. Поднимая клубы пыли, спотыкаясь, падая и вновь вскакивая на ноги, саки достигли заводи. Сбоку из кустов выскочил затаившийся воин и опрометью нёсся к ним.

– Двое за мной! Остальным всё окружить! – заорал десятник и с разбегу ворвался в воду.

Находясь в середине заводи, он увидел, как из-под пенистого бурлящего потока показались две головы. Быстро доплыв до ближнего, он узнал в нём вождя. Тот вертелся в воде, стараясь повыше приподняться из неё, явно кого-то высматривая. Видя, что с ним всё в порядке, мгновенно сообразив, десятник заорал:

– Взять того!

Вскоре на берегу возле валуна, у развёденного наспех небольшого, но сильно пылающего костра уже сидели продрогшие Дантал, десятник и воины-пловцы. Здесь же лежал связанный по рукам чужак. Дантал сразу узнал его, но не мог пока понять, как тот оказался в этой пещере, являющейся родовым тайником его отца. По его глазам Дантал уловил, что и он признал его. Десятник же, как и другие воины, удивлённо поглядывал то на вождя, то на пленника, не находя в их внешности хотя бы небольшого различия: сходство было невероятно. Один из воинов принёс одежду и вооружение, найденные им в небольшом отдалении в кустах. Другой сообщил об обнаружении им у подножья гор странного жилища, больше напоминающего логово зверя.

Дантал задумчиво взглянул на принесённый панцирь и тут же повелел десятнику освободить пленника и отдать всё, что принадлежит ему, включая оружие. Теперь тот сидел по другую сторону костра, опустив голову и растирая затёкшие запястья.

– Однажды, когда тебе стало совсем невмоготу, я отпустил тебя на волю, – неожиданно для саков на незнакомом языке громко, стараясь перебить шум водопада, начал Дантал, обращаясь к чужаку. – Не знаю, почему ты не покинул эти места. Так скажи мне, это ты спас девушку из крепости?

Все сразу увидели, как с первым произнесённым вождём словом чужак вздрогнул и уставился ему в глаза. Дантал замолчал в ожидании. Чужак был поражён услышанным, и не столько тем, что сказал ему этот странный человек, сколько тем, на каком языке он обратился к нему. За долгие дни, проведённые в этой долине, он впервые слышал родную речь. Он оцепенел от неожиданности. Не верить своим ушам он не мог, так как ясно расслышал каждое слово, но и поверить в то, что случилось, его разум пока не хотел. Не зная, как поступить, он вновь опустил голову. Перед ним лежал панцирь, шлем и оружие. Лишь теперь он по-настоящему сумел оценить и этот поступок благородного собеседника, вернувшего ему всё и тем самым давшего понять, что он не пленник. Он решительно кивнул.

Больше не задавая вопросов, Дантал поднялся. Вечерело. Предстоял обратный путь.

* * *

– Дантал, мы с Ортией собирались сами сообщить тебе о том, кто спас её. Это я попросил её не говорить о нём до поры. Ты был очень плох, и нам пришлось обойтись полуправдой. Мы договорились с ней и пообещали друг другу хранить эту небольшую тайну, покуда ты не поправишься. Теперь же всё сложилось так, что ты сам во всём разобрался. Веришь ли ты мне? – Форкис был явно удивлён появлением в крепости вместе с братом бывшего пленника, но тем не менее счёл нужным объясниться, хотя в душе не очень надеялся на его понимание.

– Верю, верю, – как-то не очень убедительно ответил тот, пройдя мимо него не останавливаясь и похлопав по плечу, словно успокаивая наивного несмышлёныша.

Форкис был подавлен. Он так и остался стоять посреди двора. Впервые в жизни он уловил в голосе Дантала обращённую к нему иронию, граничащую с усмешкой. Он ожидал какой угодно реакции брата, только не такой, очень обидной и до боли несправедливой, зацепившей его в самое сердце.

«Что ж, наверное, он прав. Припозднился я с объяснениями», – горестно подумал он и направился к себе.

Ортия, весь день ожидавшая возвращения Дантала, столкнулась в дверях с Форкисом и, заметив его понурое состояние, с тревогой спросила:

– Что-то случилось?

– Дантал нашёл твоего избавителя. Они оба здесь. Мне кажется, он не поверил мне. Ты понимаешь, о чём я, – больше не сказав ни слова, Форкис скрылся в строении.

Ортия выбежала во двор. Сумерки уже сгустились над крепостью. Лёгкий ветерок играл пламенем костров и факелов, изредка задувая их и вновь взъерошивая, заставляя всполохами освещать постройки. Она увидела Дантала, сидящего за столом под навесом. Напротив него находился какой-то человек. Подойдя к ним, она молча присела на край скамьи со стороны Дантала и, взглянув на чужака, сразу узнала в нём бывшего пленника и своего спасителя. Оторвавшись от еды, он спокойно посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на Дантала. Тот растирал ногу, не обращая ни на кого внимания.

– Форкис сказал правду. Этот человек спас меня. Он хотел помочь моему отцу. Больше мне сказать нечего, – прошептала она.

Дантал с интересом посмотрел на неё, затем подал рукой знак. Подбежавшему к нему десятнику он повелел отвести гостя для отдыха вниз в шатёр и выставить там охрану. Чужак поднялся и вскоре исчез в воротах в сопровождении десятника.

– Дантал, ты устал. Прошу тебя, не покидай надолго крепость. Это может навредить тебе, – поднимаясь с места, произнесла Ортия. Отступив от стола, она вновь повернулась к нему и очень проникновенно добавила: – По-моему, Форкис не заслужил сомнения в себе. Будь к нему внимательнее. Ты умный и сильный, но помни, что твой брат – мудрый и благородный.

Ортия ушла. Дантал задумчиво посмотрел ей вслед. Он долго сидел в одиночестве, перебирая в памяти события прошедшего дня, насыщенного и очень сложного.

* *