Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 110

Сегодня, когда я снова ступил на агору, это стало для меня очевиднее, чем когда-либо. В мире нет ничего похожего на наше собрание. За нашими границами есть только люди, указывающие другим, что делать. Это тирания. Я провел годы изгнания в Коринфе, на Пелопоннесе. Мне потребовалось время, чтобы понять, что там изменилось, но когда я понял, меня словно молотком ударили. Ничего не изменилось! В Афинах мы разговариваем, торгуем, внедряем новое. Изменения происходят каждый день, но всегда с согласия людей. Всегда. Я видел, как в Коринфе повесили мужчину, критиковавшего какого-то знатного человека. И люди не протестовали, как было бы здесь. Мы можем говорить все, что угодно, нельзя только богохульствовать. Мы вольны восхвалять Спарту, но спартанцы не вольны восхвалять нас! В этом разница между Афинами и остальным миром. Наш закон исходит от народа и не определяется прихотью судей или царей. Клянусь Афиной, я любил моих сограждан даже в изгнании.

Неожиданно Кимон осознал, что понимает человека, которого ненавидел, и уже смотрит на Ксантиппа с трепетным благоговением.

Аристид тоже растрогался, в глазах его как будто заблестели слезы.

Ксантипп медленно выдохнул:

– Вот почему Фемистокл позвал меня сюда сегодня, хотя он знает, что я задушил бы его в мгновение ока. Свобода, которую мы завоевали, стоит моей жизни – сегодня она слаще, чем семь лет назад.

И Кимон, и Ксантипп взглянули на Фемистокла. Под их пристальным взглядом он согласно кивнул.

Ксантипп с горечью усмехнулся и сказал:

– Я приложу все силы, чтобы сохранить наше общее достояние. Это все, о чем любой из нас может просить. Чего бы это ни стоило. Чтобы в конце можно было сказать: «Мы сделали все, что могли, зная то, что знали».

– Ты бы сделал это снова? – тихо, почти изумленно спросил Кимон.

Казалось, его гнев иссяк, реальность обернулась сильным разочарованием по сравнению с той сценой, которую он представлял себе. Ксантипп был не чудовищем, а обычным афинянином, подтянутым, думающим, загорелым и сильным.

– Это не имеет значения, – сказал Ксантипп. – Нельзя вернуться в прошлое. У меня больше причин для сожалений, чем ты можешь себе представить. Но я не могу распустить ни одного стежка, понимаешь, Кимон? Великие моменты твоей жизни еще впереди. Но если ты сделаешь шаг только тогда, когда будешь уверен в своей правоте, ты вообще никогда не сойдешь с места. Я скажу тебе так… Мне жаль, что твой отец умер.

– Спасибо, – выдохнул Кимон.

Фемистокл переводил взгляд с одного на другого.

– Я вижу, что был прав… – начал он.

Порыв гнева развернул Ксантиппа, глаза застил белый свет, и он даже не почувствовал боли, когда здоровяк рухнул и соскользнул со ступени.

Фемистокл застонал, и Ксантипп ощутил укол страха. Гнев исчез, и он вспомнил, что Фемистокл – мастер борьбы и кулачного боя. Кулаки сжались сами собой, хотя один болел от удара. Он не отступит, не сейчас. Сохраняя спокойное выражение лица, Ксантипп наблюдал, как Фемистокл встает и выпрямляется. Красная отметина указывала, куда угодил кулак. Отряхнувшись, он поднялся на две ступеньки, встал рядом с остальными и устремил взгляд на Ксантиппа.

– Удар был нечестный, – пожаловался Фемистокл; Ксантипп молча ждал. – Но у нас впереди более важная работа. Может, пора уже всем покончить со старыми обидами? Да?

Они кивнули.

– Хорошо, – вздохнул Фемистокл. – Прошлое осталось в прошлом. Однако будущее – это все, ради чего стоит играть. Персия приближается – по морю, по суше. И я не могу остановить персов один.

Скула болела, но Фемистокл поймал себя на том, что ему стало легче. Аристид был прекрасным стратегом на поле боя. При мысли о том, что ему можно передать командование афинскими гоплитами, с плеч Фемистокла как будто гора свалилась. Ксантипп требовал уважения и завоевал его благодаря воле и способностям. Он вызывал доверие, каковыми бы ни были ставки. Задира Кимон – агрессивный, дерзкий и непочтительный к властям – стал харизматичным вожаком. В мирное время от таких людей одни неприятности и проблемы, но война – их родная стихия. Фемистокл не ошибся. Они все были ему нужны.

Глава 33

Ксантипп вышел из города. День был долгий, и он устал, но вместе с тем чувствовал удовлетворение, которого не испытывал слишком долго. Дело было не в том, что командовать городскими гоплитами поручили Аристиду. Любой тиран мог бы отдать приказ одним взмахом руки, украшенной драгоценными камнями. Нет, дело было в том, что совет срочно созвал собрание, и избиратели Афин официально утвердили Аристида в этой роли, отложив его изгнание. Запись об этом решении высекли на камне, а камень установили на агоре, чтобы об этом мог прочитать любой горожанин.

Улыбаясь на ходу, Ксантипп ускорил шаг. Аристид призвал всех гоплитов принять участие в пробной пробежке на следующее утро. Маршрут должен был пролегать до Марафона, где предполагалось разбить лагерь, а вернуться на следующий день. Аристиду предстояло оценить общую готовность, и Ксантипп, хорошо знавший его, не сомневался, что он заточит этот нож до такой остроты, что лезвие будет пускать кровь одним своим видом.

Ксантипп поначалу расстроился из-за того, что ему не дали командовать тысячей в качестве стратега. Он предполагал, что Фемистокл вызвал его из изгнания в связи с той ролью, которую он сыграл при Марафоне. Но человек, которого он ударил, имел на него другие виды. Кимон был слишком молод для командной должности во флоте. Фемистоклу нужен был помощник, и он доверял Ксантиппу.

Пожалуй, это было самое странное в его возвращении домой. Все годы изгнания Ксантипп думал о том, как отомстит Фемистоклу, но никогда не сомневался ни в талантах этого человека, ни в его любви к Афинам. Подобным же образом Фемистокл относился к Ксантиппу. Какой бы ни была их личная история, их объединяло много общего. Для него это стало откровением. На следующее утро, когда Аристид повел гоплитов на первую пробежку, Ксантиппа ждали в доках. Научиться предстояло многому и за очень короткое время, но его это возбуждало. В составе флота было большое число триер, поэтому Фемистокл не мог командовать ими в одиночку, особенно с учетом того, что пополнение прибывало каждый день, а один спартанский триерарх уже успел изрядно всем надоесть.

Ксантипп, весело посмеиваясь, покачал головой. На дороге больше никого не было, и он, снова погрузившись в домашнюю политику, с трудом сдерживал волнение. По сравнению с тем, что он переживал сейчас, изгнание представлялось мрачным существованием. Ксантипп подумал, что Алии будет интересно его послушать, и, словно споткнувшись об эту мысль, внезапно остановился

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 110