Колобов то и дело его подначивал: «Жене твоей, Андрюха, ох повезет – ласковый муж достанется. Вона как ты за ней ухаживаешь». Уходу за оружием Аникин научился у прежнего владельца винтовки – старшины третьего взвода Прокопчука. Основательный мужик, с хохлацкой хозяйственной жилкой, родом из Прикарпатья, из-под Черновцов, Прокопчук любил приговаривать: «На кажние сутки я маю две задачи: як зробити жратву для взвода, и як привести в гарний вид свою кралечку». Иногда он даже разговаривал со своей винтовкой: «Ось, не дай бог, убьет меня немчура, кто за тобой будет ухаживать? Слышь, Аникин, возьмешь тогда сироту. Пусть в хорошие руки достанется. А то знаю я этих лоботрясов – доведут механизм до истерики и коту под хвост». Колобов за разговоры эти отчитывал, говорил, мол, нечего смерть на себя накликать, а Прокопчук только отмахивался.

В ответ на заботу и аккуратный уход «кралечка» платила хозяину взаимностью. Автоматическая винтовка хотя и была капризнее в обращении, чем, к примеру, рядовая «мосинка», но в бою отвечала надежностью, была на порядок точнее и скорострельнее. Осиротела «кралечка» Прокопчука при переправе. Штрафную роту бросили на прорыв эшелонированной обороны немцев без артподготовки. Взвод Колобова уткнулся в пулеметные гнезда и лег посреди покрытого легкой стерней поля – как на стол. После того как поле перемесили минометы, двинули «тигры», перемесив оставшихся после обстрелов. Из взвода выбило тогда две трети. Две недели прошло, а кажется, целая вечность. И комвзвода пережил своего старшину ненамного – всего лишь на эту двухнедельную вечность…

XV

Плотное облако грохочущих звуков стрельбы вновь разметал мертвящий, заунывный вой минометного залпа. Полоса разрывов расцвела снопами бурых комьев метрах в двадцати позади них.

– Перелет! – крикнул Крагин, подползая к краю стального гусеничного трака.

– Саранка! Отдай танкисту свою «моську», возьми вот… – Аникин протянул парнишке свою винтовку. В этот миг танкист вдруг схватился за голову, тело его обмякло и рухнуло на землю возле Крагина.

– Чего он? Осколком его, что ли? – Крагин, волоча ногу, подполз к нему и затормошил. – Эй, боец…

– Сознание потерял. Видать, болевой шок, или крови много вытекло… – предположил Аникин.

В этот момент вторая череда минометных разрывов цепью выросла, уже перед танком.

– Недолет!.. По нам целят, сволота… – почему-то совершенно спокойно констатировал Крага.

– Ну что, вдарим?! – тряхнув подарком танкиста, крикнул Аникин. Пулемет, с расправленными сошками и полным диском, оттягивал руки, но Андрей не чувствовал его тяжести. Он всем телом ощущал огневую мощь «дегтяря». Эта штука способна заткнуть рот немецкому. В нем нарастало уже знакомое по свежим атакам чувство бесшабашного отчаяния.

– Давайте я вас прикрою. Все одно, мне в атаку не рвануть… – с усмешкой обреченного сказал Крага.

– Сдурел, что ли, – попытался схватить его за гимнастерку Андрей. – Сейчас третьим залпом накроют нас к чертовой матери.

– Как ты в атаку, со мной на горгошах собрался? – Крага с матерной бранью оттолкнул Аникина. – Дуйте вперед. Мы тут с танкистом перекантуемся.

Не дожидаясь реакции Аникина, Крага подполз к тракам, и с ходу застрочил из своего ППШ. Уговаривать его не было времени. Крага сделал свой выбор.

– Саранка, хватай диски и от меня ни на шаг…

XVI

Аникин с «ДТ» наперевес выскочил с другой, противоположной от Крагина, стороны «тридцатьчетверки». Все происходившее потом слилось для Андрея в поток действий, таких же стремительных и непрерывных, как очереди, изрыгавшиеся из раструба его пулемета. Диск оказался с трассерами, и зрение Аникина почти бессознательно фиксировало, как выпущенные из «ДТ» пули без перерыва секли амбразуру немецкого пулеметного гнезда.

Волна минометных выстрелов накрыла пространство за спиной Аникина, а он, не оглядываясь, продолжал мчаться вперед, не снимая палец с пулеметной гашетки. Еще несколько шагов он бежал, не в силах остановиться. Пулеметная очередь будто тащила на буксире его, привязанного стальным тросом к немецкому доту. Нога угодила на край воронки, и Аникин покатился кубарем, зачерпывая мокрую грязь за шиворот, больно ударяясь коленями и локтями о выступающие из глинистой жижи бугры. Но он даже не обратил на это внимания. Уперев локти в землю, Андрей одним ловким движением выпрямил пулеметные сошки и нажал на гашетку. Металлический приклад был посажен слишком глубоко, под маленький рост танкиста. Андрею никак не удавалось зафиксировать ствол, он прыгал на сошках, разбрасывая пули по широкому сектору обстрела. Но Аникин все равно продолжал палить по доту, видя, что его усилия не пропали даром.

Справа поднялась цепь марчуковских, а в спину ему раздался нестройный гул обильно приправленного матерщиной «ура!». Ринулся в атаку его взвод. Патроны в диске закончились, но палец Аникина еще несколько секунд судорожно выжимал гашетку, пытаясь послать врагу еще хоть каплю смертоносного свинца.

– Товарищ командир… товарищ командир…

Аникин обернулся, точно опомнившись. Саранка одной рукой тряс его за плечо. В другой он держал измазанный черной землей и машинным маслом диск с патронами.

– Перезарядить надоть…

– Я думал, отстал… – проговорил Аникин, вставляя сверху пулемета металлическую тарелку, полную патронов, и перезаряжая его.

– Как можно, товарищ командир… – попробовал улыбнуться Иванчиков. – Ну, вы наделали шороху… Немец высунуться не мог.

– Зато сейчас что творит… – прижавшись к земле, буркнул Андрей.

– Вы ранены? – испуганно спросил Саранка.

– Не, вроде не задело… – недоуменно ответил Андрей.

– У вас кровь на рукаве…

Саранка ткнул пальцем в разодранный рукав гимнастерки Аникина.

– Нет, – отмахнулся Андрей. – Это я сошкой, когда в воронку скатывался…

Незакрепленные сошки болтались, когда он бежал, и одна из них своим острым, как пика, концом распорола ткань гимнастерки и разодрала кожу.

Ошеломленные аникинским пулеметным натиском немцы уже пришли в себя и, воспользовавшись паузой, вовсю срывали злость на наступающих. Пули свистели, не переставая, но слишком высоко. Аникин с Саранкой в своем марш-броске подобрались слишком близко к доту, преодолев границу сектора обстрела. До пулеметчиков осталось чуть меньше ста метров, и здесь крутизна горки сыграла солдатам на руку. Окошко пулеметной бойницы не позволяло фашистам выцелить нужный угол обстрела, и они палили по цепям штрафной роты, бойцы которой опять уткнулись, кто где, пытаясь зарыться, насколько это возможно. Огрызался в сторону фашистов только один ППШ.

– Слышь, а это не Крага, часом, продолжает палить? – прислушавшись, предположил Андрей.

– Похоже, он. Из-под танка нашего подбитого стреляет…

– Жив, курилка. А я думал, накрыло их с танкистом, окончательно и бесповоротно…

Почему-то мысль о выжившем Крагине Андрея обрадовала и ободрила. Осторожно, стараясь не высовываться за кромку воронки, он подогнал под себя металлический приклад «ДТ». Теперь пулемет надежно и крепко фиксировался, упираясь в плечо.

– Ну что, Саранка? Одну полную тарелку макарон им скормили… – стиснув зубы, усмехнулся Аникин. –