* * *

– Главный визирь Джарбаш, о чём ты хотел мне срочно доложить?

Ведя коня тихим шагом, вдыхая всей грудью свежий зимний воздух, Фатих-шах посмотрел на едущего рядом визиря. Одетые в тёплые шубы из дорогого меха, они совершали привычную верховую прогулку между невысокими, слегка присыпанными снегом холмами, следуя давно установленному маршруту. Впереди них и следом за ними продвигались воины из сотни личной охраны правителя.

– Светлейший шах, прошлым вечером из ставки усуней прибыл Берджу. Он сообщил, что от правителя огузов Хан-суна-шаха прибыли послы к куньбеку Янгую. Пробыв там три дня, они уже вернулись обратно. Старшим послом был визирь Карим, – сообщил новость главный визирь Джарбаш.

– Это точные сведения? – остановив скакуна, удивлённо спросил Фатих-шах.

– Да, светлейший шах, – слегка склонив голову, уверенно ответил Джарбаш.

– Тебе известно, о чём они вели переговоры? – совладав с собой, уже более спокойно проговорил Фатих-шах и тронулся с места.

– Берджу удалось узнать о том, что их принял сам куньбек Янгуй. Но он дал лишь обед в их честь, а все беседы проводил дуглу Наби-бек. Основной темой переговоров, светлейший шах, были вопросы об установлении торговых отношений. Как утверждает Берджу, иных тем они не касались, – пояснил Джарбаш.

– Странно всё это выглядит. Почему так вдруг Хан-суна-шах решил направить к усуням послов? Вопросы торговли, конечно, всегда занимают важное место в отношениях между народами, но то, как он сделал это, вызывает много вопросов. Казалось бы, на первый взгляд, ничего странного в этом нет, но всё же складывается впечатление, что он сделал это с какой-то поспешностью или даже со срочно возникшей необходимостью. Предположим, что у него возникла в чём-то нужда, но в таком случае он мог бы обратиться ко мне как к давнему и надёжному соседу. Однако он не сделал этого и пошёл на установление отношений с совершенно не известными ему усунями. Я понимаю, что рано или поздно, но знакомиться с новыми соседями нам приходится, и это вполне обычное поведение, и всё же почему-то этот его поступок вызывает тревогу и беспокойство. То, что ты, главный визирь Джарбаш, сообщил мне, имеет большое значение, и над этим следует серьёзно подумать, – прекратив прогулку, задумчиво произнёс Фатих-шах и направился в сторону ставки.

Глава четвёртая

Город Чанъань, расположенный почти в самом центре Китая в долине реки Вэйхэ, притока реки Хуанхэ, был столицей империи, где правил император Сяовэнь-ди из династии Хань, известный всем соседним народам как император Вэнь-ди, у себя же до восхождения на трон именовавшийся Лю Хэном. Он получил титул дай-вана в княжестве Дай от своего отца, императора Лю Бана, выходца из простых крестьян, поднявшего восстание и свергнувшего предшествовавшего ему императора из династии Цинь, и поначалу был правителем этого княжества. После прихода к власти император Вэнь-ди перенёс столицу в Чанъань.

Город был большим и густонаселённым. Окружавшая его стена из обожжённого кирпича имела двенадцать ворот. По всему городу стояли императорские дворцы – самые высокие сооружения в городе, окрашенные в красные цвета и соединённые между собой крытыми переходами либо подвесными галереями, дабы при перемещении из одного в другой император и его свита оставались невидимыми для многочисленных горожан. Вблизи от этих дворцов находились здания жёлтого цвета, который означал размещение в них административных учреждений. Все они были двухэтажными, как и дома богатых горожан.

* * *

Послы правителя усуней куньбека Янгуя во главе с сян дуглу Юити-беком были встречены перед западными городскими воротами Чанъаня высоким сановником императора Вэнь-ди Дзяо Мином, который приветствовал их как представителей повелителя народа канцзюй и сопроводил в посольский дворец, где, прощаясь с ними до следующего дня, заверил в том, что император дал своё высочайшее согласие на их приём у себя в самое ближайшее время.

* * *

Прошло три дня, и послы куньбека Янгуя предстали перед императором Вэнь-ди в его главном дворце.

В огромной приёмной зале император величественно восседал на золотом троне, установленном на подиуме, к которому вело множество ступеней, а от их подножия к входу тянулась широкая ковровая дорожка красного цвета. Одет он был в ханьфу, традиционное одеяние династии Хань, представлявшее собой сплошное платье с перекрёстным воротником с правым отворотом и запахнутой направо полой. В подобные одежды облачались и все его подданные, но платье императора имело золотистый цвет, на который имел право только правитель, было украшено изображением драконов – символа императорской власти и носило название лунпао. Поверх ханьфу был надет шаньи чжицюй – длинный мужской халат, тоже жёлтого цвета. Голову императора с традиционной причёской цзы, тугим узлом нестриженых волос на темени и тщательно приглаженными волосами на лбу и висках, покрывал мянь – головной убор очень сложной конструкции, в котором каждая деталь обладала символическим значением: он представлял собой шляпу с прямоугольным плоским верхом, выступающим большими козырьками спереди и сзади, по краям которых свисало по двенадцать серебряных нитей с бисером из камней белого, чёрного и красного цветов, и с красного цвета парными длинными плетёными шнурками с узелками и кисточками на концах, изящно прикреплёнными с боков к верху и к низу цилиндра шляпы.

За спиной императора, ближе к левому плечу, замер один из его многочисленных помощников.

По бокам от дорожки в соответствии с иерархическим положением располагались высокие сановники, обладавшие титулами ван и хоу, облачённые в ханьфу красного и чёрного цвета, поверх которых были надеты шэньи таких же расцветок, строго регламентированные для очень важных мероприятий. Их головы покрывали специальные шляпы. Все присутствующие выражали покорность и почтительность.

Дзяо Мин вместе с сян дуглу Юити-беком и его посольской группой остановились прямо на входе в залу, поклонились в сторону императора, причём Дзяо Мин при этом молитвенно сложил ладони перед грудью, а Юити-бек и его люди приложили ладони к груди. После приветственного жеста императора Дзяо Мин и сян дуглу Юити-бек вдвоём медленно прошли по дорожке к подножию подиума и, вновь поклонившись, замерли в ожидании разрешения говорить. Дзяо Мин, как того требовал дворцовый этикет, продолжал стоять в поклоне со сложенными ладонями и исподлобья следил за руками правителя. Сян дуглу Юити-бек стоял прямо и спокойно смотрел на императора. В какой-то момент Дзяо Мин тоже выпрямился и слегка повернул голову к Юити-беку, что означало, что он уже может