Публика медленно потянулась в морозную ночь, кутаясь в шарфы и пальто, обмениваясь поцелуями на прощание. Мы с Винни и Чарли ждали, пока миссис Джеймсон поговорит с труппой. Я поймала себя на мысли, что вглядываюсь в каждое лицо в зале, хоть отдаленно способное напомнить мне лицо матери. Бесполезное занятие, но это не останавливало меня.

– Мама, мне хотелось бы познакомиться с девочкой, игравшей Эмджи, – произнесла Винни, заставив меня очнуться.

– Только не вздумай ей говорить, что она не Эмджи. Это ее ранит.

– Я не скажу ничего такого, – заверила дочка и направилась к миссис Джеймсон. Я пошла следом.

Миссис Джеймсон заметила Винни.

– Ах, милая, тебе понравилось?

– Очень, – заявила Винни не слишком убедительным тоном. После чего посмотрела на Эмджи. – Как тебя на самом деле зовут?

– Ирен, – сказала девочка. На ней все еще был костюм Эмджи с гирляндой из цветов. – А тебя?

– Мое имя Винни. Это моя любимая история.

– Ну и моя тоже. – Девочка вытащила из гирлянды красную розу и протянула Винни. – Вот, возьми. Это от Эмджи.

– Эмджи не слишком любит розы. Она предпочитает жасмин, фиалки и незабудки.

– Верно. Но для них сейчас не сезон, поэтому ей приходится обходиться красными и белыми розами.

Винни рассмеялась.

Девочка подняла взгляд на миссис Джеймсон:

– Сегодня было лучше, чем в прошлом месяце? Я постаралась изменить интонацию в середине монолога, чтобы правильно передать эмоции в нужном месте, как вы сказали.

– Получилось просто замечательно! – Филиппа обняла Ирен. – Ты прибавляешь с каждым спектаклем. Мне почти жаль, что скоро перерыв.

– Миссис Джеймсон… – У меня перехватило голос. – Вы помогали ставить пьесу?

– О, режиссура – это не мой конек. Этим занимаются Луиза и Элиза. Я всего лишь заинтересованный зритель и продюсер, по мере необходимости.

– Элиза? – переспросила я.

– Элиза Уокер. Это она сочинила пьесу.

– Мама! – Винни едва не подпрыгнула на месте. – Это же твой автор.

– Ваш автор? – воскликнула миссис Джеймсон.

Но я молчала, словно пораженная громом. Элиза Уокер, написавшая «Ежиху Гарриет», адаптировала роман моей матери для постановки на сцене.

Глава 38

Клара

Озерный край, Англия

Капли пота катились у меня по спине под вязаным свитером, пока я стояла в натопленной гостиной дома Джеймсонов. От очага и кладки исходил жар, прогоняя холод ночи. Впрочем, я была уверена, что причиной пота является скорее гнев, чем духота: гнев на все непонятное вокруг, на секреты, которые будто перешептывались у меня за спиной.

Мамино слово на указателе в саду; знакомство матери Чарли с Элизой Уокер, сочинившей пьесу по «Срединному месту», словарь моей мамы в библиотеке этой семьи в Лондоне.

Винни, Чарли, его мать и я сидели в гостиной и смотрели друг на друга.

– В чем дело? – заговорила наконец миссис Джеймсон. – Что с вами всеми стряслось?

– Мам…

Мойра помешала Чарли договорить, так как внесла поднос со стаканами виски для нас и яблочным соком для Винни. Я взяла стакан, отпила большой обжигающий глоток и собралась с духом.

– Можно, Чарли?

Он кивнул.

– Миссис Джеймсон, этот спектакль поставлен по книге моей матери.

– Что-что? О какой книге вы говорите? – Филиппа обвела взглядом комнату.

– О «Срединном месте», мам, – сказал Чарли. – Мать Клары – это Бронвин Ньюкасл Фордхем, автор книги.

Миссис Джеймсон держала стакан в сложенных ковшиком ладонях, рот у нее приоткрылся.

– Не может быть.

– Это так, – подтвердила я. В комнате стало как-то темно; окна с темно-зелеными дамастовыми шторами превратились в смутно различимые пятна, а недавно повешенные над каминной полкой ветки хвои выглядели как мазки акварелью.

– Вы утверждаете, что Бронвин Ньюкасл Фордхем ваша мать? Мне необходимо совершенно точно понимать, что вы говорите.

– Да, Бронвин моя мать. Она бросила нас, меня, двадцать пять с лишним лет тому назад.

Ее голова повернулась в сторону сына.

– Как давно тебе это известно? – спросила Филиппа.

– С тех пор как я обнаружил бумаги Бронвин в библиотеке отца и позвонил Кларе в Америку.

На секунду она закрыла глаза.

– Вы дочь писательницы и приехали сюда забрать бумаги своей матери. Я все правильно понимаю?

Я посмотрела на Чарли и кивнула ему, давая понять, что он может сказать всю правду.

– Мам, суть в том, что Бронвин исчезла вместе с кожаным ранцем, где лежал своего рода словарь – перечень придуманных ею слов, необходимый для перевода продолжения «Срединного места». Она пропала, когда Кларе было восемь лет. Считалось, что эти бумаги покоятся вместе с ней на морском дне, но вместо этого они обнаруживались в отцовской библиотеке вместе с адресованным Кларе письмом. Я вызвал сюда Клару, или, если точнее выразиться, это находившееся в ранце письмо побудило ее приехать.

Лицо миссис Джеймсон стало спокойным, как воды озера за окном. Волнение выдавали только кончики пальцев, круговыми движениями раз за разом гладящие подлокотник кресла.

– Можно повторить еще раз? Что было в библиотеке твоего отца? Словарь Фордхем, – проговорила она, и это прозвучало не как вопрос. – Откуда эта вещь могла взяться у него? Она числилась пропавшей…

– Двадцать пять лет, – подсказала я.

Винни придвинулась по дивану поближе ко мне.

– В этом нет никакого смысла, – пробормотала миссис Джеймсон. – Ни грана.

– Тебе известно что-нибудь об этом? – спросил Чарли. – Хоть что-то? Знаешь, каким образом те бумаги попали к нам в дом?

Тут на ее лице проявился первый намек на эмоции, точно что-то зашевелилось у нее под кожей, едва заметное, как шорох ветра или слово, произнесенное шепотом.

– Я ничего об этом не знаю, – промолвила она так тихо, что нам пришлось податься вперед. Филиппа посмотрела на Чарли, потом встала. – Зачем твоему отцу понадобились те бумаги?

– Именно это мы пытались выяснить, когда вмешался туман.

– Каллум купил их на каком-нибудь аукционе?

– Не знаю. – Чарли стиснул ладони. – Но теперь они по большей части пропали.

Он поведал ей о случившемся по пути сюда, о бродяге, о реке и разлетевшихся страницах.

Миссис Джеймсон провела рукой по лбу, будто бы убирая выбившуюся прядь, вот только ее волосы были аккуратно убраны назад и политы лаком.

– Ну конечно. – Она улыбнулась Винни. – Винни – это ведь уменьшительное от Бронвин. Понятно. Клара, вы можете рассказать мне про те бумаги? – Она залпом выпила виски и оставила пустой стакан. Потом подошла к креслу сзади и оперлась на него, стиснув пальцами спинку.

– Про бумаги? – переспросила я. – Ну, как сказал Чарли, это был своего рода словарь: список выдуманных моей матерью слов. Мы приехали забрать их, чтобы перевести сиквел.

– Ясно.

– Миссис Джеймсон, – обратилась к ней я. – Тут есть кое-что еще.