– Управимся.

– Не страшно оставаться?

– Разве вам будет легче?

– Опасно возвращаться поодиночке, – тихо предостерег Пунсороль.

– Может, нам не придется возвращаться, – мрачно пошутил Карвальо.

– Тогда тем более – надо уходить! – сказал командующий. – Помощи ждать неоткуда.

– Верно, – вздохнул кто-то в сумраке каюты.

Слабый свет лампы вздрагивал на сгорбившихся фигурах. Сумрачно чернели впадины глаз.

– Попутный задул – вам будет удобно идти, – Карвальо повернул голову к окну.

– Опасно одним, – повторил итальянец.

– Корабль – крепкий, путь – известен, – ответил командир. – Дойдут! А нам все равно не выдержать. Мы с Жуаном много думали…

Карвальо кивнул в подтверждение слов Эспиносы.

– Нам бы дотянуть до Дарьена! Новое море спокойнее Индийского океана, в нем нет штормов.

– Хочешь назад до Нового Света? – изумился Элькано.

– До перешейка, а там будет видно… Мы не доплывем до Испании.

– Очень рискуете, – баск не одобрил план. – В тех водах никто не плавал.

– Первыми пройдем, – усмехнулся Жуан. – Починим пробоину, дождемся западных ветров, повернем на север. Может быть, там есть богатые земли.

– А вдруг пустыня?

– А если Офир[13]? – передразнил Жуан.

– Не смейся, – обиделся капитан «Виктории».

– У нас нет выбора, – закончил кормчий. – Либо здесь ждать помощи, либо искать спасение на западе.

– Первое лучше, – посоветовал Хуан-Себастьян.

– Нас мало для встречи с португальцами, – заметил Эспиноса.

– Верно, – согласился Пунсороль.

– Путь на запад до перешейка через Тихое море в несколько раз короче, там нет вражеских судов, но я бы хотел вернуться домой через Индийский океан, – признался Альбо.

– Почему? – удивился альгвасил.

– Страшно вспомнить, что мы пережили с Магелланом. Хочу увидеть новые земли.

– Теперь нам голод не грозит. У нас достаточно продовольствия.

– Нет, – замотал головой штурман. – Позволь мне плыть с Элькано?

– Жаль… Я не держу тебя, – насупился командир.

– Нужно обменяться частью команд, – предложил баск. – Пусть люди сами выберут дорогу домой.

– Хорошая мысль, – поддержал Жуан. – Оба избавимся от недовольных попутчиков.

– Вы забыли еще об одном варианте, – подал голос Альбо. – Если с «Виктории» снять половину груза, мы все вернемся в Испанию на одном корабле.

– Рано хоронишь «Тринидад» – возразил Карвальо. – Он еще поплавает!

– Кинталады уменьшатся в четыре раза. Это вызовет бунт, – решил Эспиноса.

– Ты прав, – уступил Элькано. – Мы не объясним чиновникам, почему покинули флагман.

Офицеры вышли на палубу. Молодой месяц клыком акулы торчал из черного моря, излучал холодный свет, растворявшийся в темно-фиолетовом небе с редкими мерцающими звездами. С той стороны шла мелкая зыбь, чуть покачивавшая тяжелые корабли. Помпы ритмично вздыхали, позвякивали, стучали у грот-мачты. Тихо переговаривались отдыхавшие матросы. Капитаны подошли к открытому люку, нагнулись, стали вглядываться в глубину. Разговоры смолкли. Раздавался плеск воды, доски разбитого ящика ударялись в бочонок с солониной.

– Как уровень? – Эспиноса подозвал боцмана.

– Держится по пояс, – доложил моряк.

– Может, ил затянет пробоину? – с надеждой спросил командующий.

Кормчие переглянулись.

– Надо килевать или вытаскивать на берег, – ответил голос из темноты.

– Да, конечно… – осознал оплошность командир.

* * *

Утром к флагману причалила пирога Альмансора. Раджа привез ловцов жемчуга – индейцев средних лет со светлой кожей и длинными волосами, скрепленными за спиною лентами. Ныряльщики развязали косы, ушли под воду. Они скользили вдоль борта, ощупывали доски, приближали головы к заросшей водорослями обшивке. Испанцы догадались, что туземцы следят за волосами, ищут щель, засасывающую воду. Они делали это неторопливо, будто привыкли искать дыры в заходящих на остров джонках. Властитель терпеливо ждал результатов осмотра под навесом пироги.

Прошло около часа. Ловцы жемчуга вынырнули на поверхность, вылезли из воды в лодку. Они тоже ничего не нашли. Неудача расстроила Альмансора.

– Кто теперь отправится в Испанию, приведет большие корабли? – сокрушался властитель. – Кто поплывет к повелителю дону Карлосу дать знак обо мне?

Завоевательные планы раджи дали трещину, как днище «Тринидада».

– Чем мне помочь вам? – уныло спросил царек. – У меня есть сто двадцать плотников. Они умеют чистить днища, ремонтировать пироги.

– На это уйдет много времени, – ответил альгвасил, догадываясь о мыслях союзника.

– Они способны починить ваш корабль, – Альмансор расхваливал мастеров. – Вы можете отдыхать, пока они будут работать. Потребуется только два человека из вашей команды для наблюдения за ними.

Эспиноса сделал вид, будто задумался над предложением.

– У вас ни в чем не будет недостатка. Клянусь местом заката звезд! Клянусь тем, что вы видите, и тем, что не видите! – вспомнил Альмансор строки Корана. – Клянусь ночью и зарей – вы будете в полной безопасности!

– Я верю тебе, – согласился командир. – Завтра «Виктория» отправиться в Испанию, а мы починим корабль и вернемся с западными ветрами в наши земли.

– Я пришлю лоцманов, – обрадовался раджа.

* * *

Вечер и ночь «Виктория» готовилась к походу. Впервые два корабля расставались на длительное время; впервые люди получили право выбора: с кем плыть и каким путем. Если раньше при адмирале у берегов Патагонии большинство мечтало скорее вернуться в Испанию, то теперь боялись умереть в дороге от голода или утонуть с перегруженным судном. Некоторые моряки, напуганные открывшейся течью, вообще не хотели уплывать с острова, просили оставить их на Тидоре до прихода новых кораблей. Разговоры и споры не утихали до утра. С восходом солнца окончательно определились составы команд. На «Виктории» с Элькано собралось сорок семь человек, не считая тринадцати индейцев, чье желание не спрашивали. Командиром флагмана считался Эспиноса, однако, народ оставался с Карвальо, исполнявшим его обязанности, особенно сейчас, когда полицейский не знал, что делать с прохудившимся судном. Пигафетта записал в дневнике: «На острове остался Жуан Коваджо (Карвальо) с пятьюдесятью тремя нашими». Кроме них, на фактории жили фактор и шестеро солдат. На «Викторию» следом за Альбо перешли отец Антоний, летописец, юнга Педро.

Наступил день прощания – день святого Фомы, суббота 21 декабря. С утра прибыл Альмансор с двумя лоцманами, которым сразу заплатили за провод каравеллы через лабиринт. «Плати работнику прежде, чем высохнет пот на его спине», – повторил слова пророка довольный сделкой раджа. Туземцы тотчас предложили выйти в море, воспользоваться задувшим попутным ветром. Капитан приказал вначале отвезти на берег 60 кинталов груза, чтобы не повторилась история с «Тринидадом». Недовольные матросы раздраженно выполняли приказание, их кинталады сократились.

На флагмане приостановили работы. Под всхлипывание насосов люди писали письма домой. К полудню закончилась разгрузка «Виктории», письма передали капитану. Настала пора прощания.

Люди плакали, не хотели покидать палубу уходившей каравеллы, забыли склоки и обиды, неизбежные в походе на крохотном пространстве под сетью канатов или в душном тесном кубрике. Осталась позади смута, когда многие стояли против адмирала и, сраженные дерзостью португальца, очутились в кандалах вместе с кормчим, занявшим ныне капитанскую