– Камни! –  заорал господин заместитель, опрокидывая ящик, падая на высыпавшуюся груду камней, обнимая ее руками, укрывая полами кимоно, рыдая, как крестьянка на могиле единственного сына. –  Казначей! Старая обезьяна! Обманул! Обманул! Камни! Только камни!

Мы с Сага в оцепенении некоторое время наблюдали за ним. Потом, не сговариваясь, одновременно встали и, не поклонившись, покинули этот дом.

На улице мы постояли немного каждый под своим зонтом.

– Мне даже как-то легче, –  произнес я неожиданно даже для самого себя.

Сага только покосился на меня, продолжая созерцать бесконечный дождь. Потом сказал:

– У него совсем не осталось средств к существованию. И мне он должен был заплатить из этих денег…

– Понимаю, –  пробормотал я. –  Это безумие какое-то. Мы шли, тащили его, убивали, чуть не бросились друг на друга – ради груды речного камня…

– Ложный ящик, –  буркнул Сага. –  Обычное дело. А деньги, наверное, даже не покидали рук казначея. А теперь все – пропали где-то в пути… Хитрая старая обезьяна…

– А что он говорил о заговоре?

Сага покосился на меня и после некоторого молчания произнес:

– Слышали ли вы о человеке по имени Юи Сосэцу?

Слышал ли я о Юи? Слышал ли я о Юи Сосэцу! О да. Какой непростой вопрос, потому что следует с осторожностью выбирать общество, в котором можешь безбоязненно признать хотя бы, что слышал о таком человеке, как Юи Сосэцу. Подходит ли для этого общество Сага Хародзи?

А Сага, внимательно наблюдая за мной, произнес:

– Похоже, вы слышали о таком.

– Да, что-то припоминаю такое… –  пришлось признать мне. –  Я слышал, он не преуспел?

– Да, он и его соратники, замышлявшие против Ставки, покончили с собой, прежде чем их взяли.

Но никто точно не знает, сколько на самом деле участвовало в заговоре людей и сколько княжеств замешано. Оружия на тайных складах было запасено на несколько тысяч воинов.

– Так много?

– Да, немало. Склады ищут до сих пор. Болтали, одна окольная дорожка привела к нам, в Какэгава. Доказательств не нашли. Но Ставка воспользовалась первым же поводом, чтобы распустить нас. Так что следите за тем, что делаете и кто рядом с вами. Возможно, это шпион Ставки.

Я с трудом подбирал, что сказать, чтобы не выдать лишнего:

– Вы верите в это?

– Ничего не слышал о заговоре в наших местах, –  ответил Сага. –  Но не удивился бы. Многие наши были недовольны, когда лишились земли и пришлось довольствоваться одним рисовым пайком.

– Понятно. Что будете теперь делать?

Сага молчал несколько мгновений, потом произнес:

– Есть около Оденматё один приходящий лапшичник. Я его присмотрел, когда следил за вашим храмом.

– Да, я знаю, о ком вы.

– Заметил, что очень хорошо он зарабатывает. Зайду к нему сегодня вечером. Пойдете со мной?

– В каком смысле?

– В том самом смысле. Мне нужны деньги. Или у вас за душой есть что-то, кроме камней из родного сада?

– У меня здесь… –  Я начал рыться в рукавах. – Сейчас… Вот! Двадцать дзэни! Берите, Сага. Но не нужно никуда ходить – это не кончится для вас добром!

Сага со странным выражением лица наблюдал за мной, потом посмотрел на деньги в моей руке. Поклонился:

– Извините.

И ушел в дождь.

* * *

Я провел тот вечер, сидя у переносного прилавка того самого лапшичника. Моложе меня, он работал допоздна, согревая по пути горячей лапшой идущих с поздних работ грузчиков и строителей. Братья Хиракодзи смеялись и балагурили, сидя рядом со мной, –  мы заняли все места у маленького навеса, что лапшичник приносил и уносил на себе каждый вечер в этот переулок. Дела у него шли действительно хорошо – он мог себе позволить сооружать такое удобство для покупателей, иные торговали с поставленного на землю ведра…

Сакуратай сидел рядом и дымил своей увесистой трубкой, созерцая закатное небо и мелкими глотками попивая дешевое белое саке, что лапшичник наливал по четыре дзэни за чашку.

Я спустил тут все свои деньги, оставшиеся с моего последнего заработка. Съел три порции лапши – и больше в меня уж не лезло. Тогай с Хаято в конце концов ушли спать – с утра им было рано на работу, на храмовую стройку. Сакуратай тоже, выбив наконец трубку, поклонился и тихо удалился в темноту.

А я остался один с лапшичником.

Уже совсем стемнело, когда Сага показался из переулка и неспешным шагом, положив руку на меч, приблизился к переносной лапшевне, увидел меня, замедлил шаг, но не остановился. Медленно он прошел мимо меня, не обратил на кланявшегося лапшичника никакого внимания, скрылся в переулке дальше. Мне показалось или он действительно не мог поднять глаз от стыда?

Он не обернулся и не вернулся. Он вообще больше в нашем квартале не показывался.

Капли падали на соломенную крышу навеса все реже, тише, пока не обратились в едва различимую в темноте водную пыль. Я доел свою лапшу и выглянул наружу.

Стало прохладно, задул ветер, унес тяжелые тучи, и с темных глубин неба на влажную землю пролила свой свет яркая огромная луна.

Дождь наконец кончился.

Глава 20

Хранитель мечей

Театр и актеры.

Той ночью мне снился мой прежний господин, старший садовник. Он был молодым, мы были еще молодыми, тридцать лет тому, а позади в ночи на меловых утесах Симабары горел черным пламенем замок Хара и тяжело пахло горелым мясом.

– Я не хочу увидеть это еще раз, –  произнес мой прежний господин, старший садовник. – Просто не могу.

Я проснулся, не понимая сна, который увидел. Некоторое время я смотрел на дощатый потолок храмовой каморки. Затем встал с циновки, на которой спал, потер лицо ладонями. Что за странный сон?

Было еще темно, но я не стал ложиться вновь. Храмовый сад отнимал немало времени. После сада я, как обычно, работал в городе, жаль, работа со священной повозкой уже закончилась, а она мне бы сейчас пригодилась.

За стрижку садовых растений в хороших домах платили серебряный бу, если садовник приносил ножницы с собой. У меня нет ножниц. И мне платили четверть.

После полудня я столкнулся с моим благодетелем из купеческого сословия, Окасукэ.

– Добрый ли день, господин Исава?

– Благодарю вас, что беспокоитесь, –  смущенно ушел я от ответа.

– Да, –  понимающе покивал Окасукэ. –  Вот кончилась работа на повозке, а как она бы сейчас вам пригодилась?

– Это так.

– Ну, это ничего, –  бодро поддержал меня Окасукэ. –  Сегодня вечером к вам в храм зайдет