Челябинск к началу XX века превратился в важный город. Население его достигло восьмидесяти пяти тысяч жителей, а с пригородными посёлками к 1910 году и вовсе перевалило за сто тысяч, и по этому показателю он вошёл в четвёрку самых больших городов Урала, среди которых так исторически сложилось, что на первом месте с населением в сто сорок тысяч тогда бесспорно считался Оренбург, ещё к тому же и являвшийся столицей казачества, а второе и третье поделили между собой Уфа и Екатеринбург.

Челябинск уже тогда стал крупным промышленно-торговым центром всего региона, и в нём проводилась главная ярмарка Приуралья, на которую съезжались купцы не только со всей России, но и из Ирана, из Китая и Хивы. К примеру, по торговле тем же чаем челябинская ярмарка занимала второе место в Российской империи, и в этом городе была построена знаменитая на всю Россию чаеразвесочная фабрика, принадлежавшая купцу-миллионщику Кузнецову.

***

Надя находилась у окна и рассматривала челябинский вокзал, стремительно погружавшийся во тьму. Зажглись уличные фонари, но они горели как-то тускло, да и то, два или три из них, стоявших на перроне, вообще не загорелись.

– Мы же будем в Челябинске стоять не меньше часа, – произнесла Надя. – Мне бы надо найти телеграф.

– А не поздно его искать? – усомнился в этой идее Соколовский. – Он, наверное, уже закрыт?

– Но там должен быть какой-нибудь дежурный, ведь так? – предположила Надя. – Я не успела предупредить своих, что выехала раньше, чем мы с ними обговаривали. А у папули сердечко пошаливает, и ему даже приятные сюрпризы ни к чему. Я боюсь.

– Ну, хорошо, хорошо,– кивнул согласно головой Соколовский. – Пойдём, поищем. Я тоже тогда предупрежу отца, что скоро появлюсь.

Гриднёва и Соколовский закрыли купе и вышли из вагона. Николай быстро нашёл извозчика и договорился с ним по цене. Они с Надей прошли через вокзал и сели в экипаж.

– Уважаемый, – обратился к извозчику Соколовский, – где тут у вас телеграф?

– Да это рядом! – откликнулся бородач.

– Самую короткую дорогу к нему знаешь?

– Ну а как же!

– Тогда гони! И там подождёшь!

– Всё понял!

Извозчик тут же огрел вожжами своих лошадей. Они громко заржали и с места рванули в галоп, и уже через десять минут экипаж встал у городского телеграфа.

Телеграф был закрыт, но Соколовский всё равно постучал в его двери. За стеклом появилось помятое лицо сонного охранника. Он показал руками, что телеграф не работает и удалился.

Тогда Николай затарабанил кулаками и чуть не разбил стекло в дверях. Через какое-то время охранник опять появился. Он был очень сердит, но когда Соколовский показал ему свою корочку особиста, раздражение и сонливость у охранника мгновенно как ветром сдуло и он тут же открыл перед незваными посетителями парадную дверь.

– Дежурный где?! – спросил его Николай.

– Налево по коридору, господин поручик. Третья комната.

Николай и Надя прошли до него.

Там Соколовский вновь показал свою корочку, и дежурный тут же протелеграфировал родителям Нади и Николая, что они будут в Самаре через сутки с небольшим. Телеграммы по обоим адресам должны были передать утром следующего дня.

Николай и Надя поблагодарили дежурного и отправились восвояси, когда телеграфист задержал поручика.

– Я только что получил секретную шифрограмму для челябинских особистов, господин поручик. Думаю, и вам следует знать, что в этой шифрограмме.

Соколовский замер у дверей, а Надя успела выйти в коридор. Телеграфист показал глазами на двери, и, поняв его намёк, Николай прикрыл их поплотнее.

– Говорите! – кивнул головой Николай. – Я весь во внимании. Что случилось? А то у меня мало времени! Я тороплюсь к поезду.

– Завтра в одиннадцать утра болгарский посол в Санкт-Петербурге будет вызван к нашему министру иностранных дел и получит ноту…

– И что за ноту?

– А вы не догадываетесь?

– Кажется, догадываюсь…Это война?

– В ней будет объявлено, что Россия вступает на стороне Сербии и Греции в войну с Болгарией.

– Ну-у-у, я в последние дни этого и ждал, на самом деле, – произнёс в ответ Николай. – К этому ведь всё и шло…

***

На обратном пути Надя и Николай кое-что прикупили и вернулись к себе в купе буквально за пару минут до отхода поезда. Надя стала хлопотать насчёт ужина, а Николай ещё раз просмотрел последние газеты. Да, всё выходило, как он и предполагал: Австро-Венгрия и Германия втравили Болгарию в авантюру против её вчерашних балканских союзников и затем цинично умыли руки.

Теперь болгары оказались перед лицом целой коалиции, в которую завтра войдёт ещё и Россия, и вот-вот в неё вступят Румыния и Порта, то есть Отоманы, и тогда болгар в один присест размажут по стеночке.

Коварный план австрийцев и германцев полностью оправдался.

Они успешно развалили пророссийски настроенный Балканский военный союз и, по всей видимости, на будущее приобретают союзника в лице Болгарии, которая будет разбита враждебной к ней коалицией и подвергнется остракизму.

***

Уже было за полночь. Надя убрала всю оставшуюся еду. По вагону никто не ходил, почти все уже спали. Свет приглушили. Только в купе, где находились Гриднёва и Соколовский никто ещё не отходил ко сну. По глазам Нади было видно, что она хотела в этот час от Николая внимания и ласки. Она подсела к нему поближе и прижалась к его груди.

– Тебе ничего не хочется? – спросила Надя Соколовского.

Он в это время думал о своём и поэтому ответил невпопад:

– Холодненького чего-нибудь…

Надя не обиделась.

– Подожди! – ответила она. – Сейчас посмотрю. Вроде бы у меня кое-что имеется…

Вскоре Надя нашла в своём саквояже две бутылки лазаревской минералки и протянула одну из них Николаю.

– Во-от, только она не выхолодилась. Тёплая.

– Ничего, пойдёт и такая! Спасибо, Надюша!

Соколовский открыл бутылку и выпил половину её содержимого прямо из горла. Надя распустила свои длинные густые волосы и встряхнула головой, затем защёлкнула замок в двери, расстегнула верх кофточки и лифа и вновь подсела к Николаю. Её желания уже нельзя было не заметить. Мысли Николая спутались.

Надя обвила его за плечи и прильнула к губам любимого. Николая обдало жаром. Её руки обвили его шею, и она уселась ему на колени. Он не долго сопротивлялся, и вскоре Надя и в Николае разожгла желание. Они, забыв обо всём, начали порывисто расстёгивать пуговицы и снимать с себя