Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 116
в плечо Сычонка. – Горько съешь, да сладко отрыгнется, баил мой батька.
Того аж качнуло. Дурной силы было уж зело много в Степке. Сычонок хотел ответить тем же, да Степка уж ушагал далёко следом за рабочими мужиками, и догонять он не стал.
Вот как все поворачивалось-то. Ну и Степка…
13
Спиридон спать-то улегся, но глаз не смыкал, ждал, пока все в обители утишится, пока разверзнется звонница Леонтия. А Леонтий как назло все не смыкал глаз, вздыхал и ворочался тяжко, со скрипом, то молитвы бормотал, то вдруг заговаривал с мальчиком о несчастье с колоколами и тем паробком[230], который мучился где-то в келье Димитрия. И всему виной считал кощея в порубе, волхва Арефинского. А Спиридону того и надо было, оказывается. Внезапно он и ухватился за слова Леонтия. И начал мыслить так, что доброе дело-то содеет для всей братии, выпустив на волю волка. Мол, на себя тот грех и возьмет. Но грешно ль даровать волю? Не хуже ли учинить расправу? Нацепить страшный, колючий, аки пасть какая, ошейник, а потом и на костер поставить живого человека?
На самом-то деле Спиридон о себе заботился. Уверен был, что волхв Арефинский разрешит его от молчания скотского.
Леонтий понемногу утихал… Да вдруг очнулся и сказал:
– Спиридон!.. Сей миг пребывания на грани сна и яви дал мне Господь, рабу несчастному, видение большого каменного храма и колокольни с гроздью колоколов, которые пели невыразимо дивно! И та песнь яко ирмос[231] плыла ко граду, задавая всем церквам и монастырям лад… Ай и сладко то было, отроче Спиридоне! И поблизости от нашей обители стоял невиданный на Руси храм, и над ним парил на красных крылах Архистратиг, а литургию в нем служил Спиридон, ростом с тебя, в желудевой шапочке-то… Что за диво? Спиридон!.. Ты паки[232] не говоришь ли?..
Спиридон лишь кашлянул натужно и сипло.
Леонтий сказал, что прочтет молитву Архистратигу, и начал: «Господи Боже Великий, Царю безначальный, пошли Архангела Твоего Михаила на помощь рабам Твоим Спиридону и Леонтию. Защити, Архангеле, нас от врагов видимых и невидимых…»
И снова долго Леонтий ворочался, сопел, приподнимался и пил воду из глиняной корчаги с надписью какой-то процарапанной. А Спиридон лежал ни жив ни мертв и думал, что Чубарый-то уже точно здесь.
Наконец клаколы Леонтия запели, заиграли. Спиридон заставлял себя не спешить, ждать, ждать… Не вытерпел и сел, прислушиваясь. Свеча была погашена. В келье стало совсем темно. Но мальчик уже пригляделся к темноте. И маяком ему был храп Леонтия. На мгновенье мальчик замер, думая о снах звонаря, что-то ему сейчас видится? Может, как раз это: обитель с разобранным храмом, келья, и из нее выходит Спиридон, маленький Спиридон Тримифунтский в плюске, и тот Спиридон озирается, оглаживает длинную бороду и движется к саду, и в это время где-то над градом восходит луна, и свет ее достигает сразу высоких деревьев за пристанью и Днепром, на холмах. Но здесь, в монастыре, еще темно. И Спиридон спешит, минует сад, подкрадывается к порубу, прислушивается, но не может толком слушать из-за шума и звона в ушах и чистых и пронзительных колокольных ударов сердца. Все тело его бьет дрожь, и силы совсем оставляют его. Просто повисают безвольно руки – в одной большой ключ, тяжелый, будто пудовый. Но Спиридон заставляет себя поднять его. Тот лязгает в замке, али это зубы клацают во рту. Спиридон и так поворачивает ключ и эдак, а он не входит в скважину, и все. Что такое? Он ощупывает холодное отверстие. Потом ощупывает ключ. Снова пристраивает его – тщетно! И тогда он припоминает ворчание Леонтия, мол, замок – кажимость одна, ключ не тот, надо ковачу отдать. С ног до головы его потом окатывает. Жарко, во рту пересохло. Скорей, скорей. Свет луны пожирает тьму и уже озаряет врата, стены, гору бревен, а рядом и гору белых камней, привезенных по Днепру, наконец и кельи, трапезную, сад. И Спиридон замечает в саду какое-то движение. Смотрит: крадется среди теней и лунных полос кто-то… Кострик! Он переводит дух, берется за увесистый, аки булыжник, замок и пробует поднять дужки, но те не поддаются. Выходит, закрыто на ключ?! Да не на тот!.. Спиридон утирает рукавом потное горячее лицо. И вдруг слышит позади быстрые шаги, резко оборачивается. И исчезает. А остается уже один Сычонок, мальчик.
– Шшш, Василёк! – шипит кто-то, надвигаясь на него.
И Сычонок с трудом узнает Чубарого. Но что стало с его лицом? Оно уже не в многих пятнах, а все – черное пятно. Да Чубарый ли это?! Но голос – его:
– Чиво ты вошкаешься?! Я уж удумал, струхнул отцик Цветик. Умучился ждамши. Что тута у тебя?
Сычонок некоторое время просто стоит, прислонившись к порубу, и не движется, свесив голову, будто уснув.
– Эй! – тормошит его Чубарый не Чубарый с черным лицом. – Дай-ка ключ.
И Чубарый не Чубарый пытается тоже отомкнуть замок, но и у него ничего не выходит. Тут оживает и Сычонок, он забирает ключ и мотает головой.
– Не тот? – соображает Чубарый не Чубарый.
Сычонок снова тянет замок вниз, и вдруг Чубарый не Чубарый начинает ему помогать, а он-то сильнее, и дужки поддаются внезапно, и замок падает на землю. На миг оба замирают. Потом Чубарый снимает запор из дубового бруса и открывает тяжелую низкую дверь.
Перед ними абсолютная тьма. Тьма плотно напирает древесно-земляным запахом. Ни Чубарый, ни Сычонок не решаются и шагу ступить вперед. И Чубарый не Чубарый онемел, напрочь речи лишился. И тогда Сычонок издает свой лесной чарующий свист.
И во тьме слышно какое-то движение. Оба отступают, и в дверном проеме возникает что-то. Они еще на шаг отступают, и из поруба, пригнув голову, выходит простоволосый человек. Луна уже и поруб освещает. И мальчики видят белые длинные волосы, и белую бороду, и белые глаза. Еще миг, и оба пустятся наутек.
– Кто таковые? – тихо спрашивает человек.
И звук человеческого голоса приводит ребят в чувство.
– Я… я… – отвечает Чубарый, заикаясь, – С-тепка Ч-чубарый. А ё-йон… Василёк, немко… Пойшли, айда, дядька, т-тама лодка. Мы за тобой. За тобой.
И Чубарый – значит, это точно он – поворачивается, чтобы скрыть слезы страха, быстро утирается и направляется к груде бревен. Человек сразу идет за ним. Позади – Сычонок. Чубарый первый подходит к бревнам и начинает карабкаться вверх. Мужчина и мальчик следуют за ним. Стронутое бревно катится вниз, падает. Но это заставляет всех двигаться еще быстрее, и они соскакивают по ту сторону стен монастырских.
– Туды! – восклицает Чубарый, указывая и пускаясь бежать.
И, пригибаясь, за ним бежит белобородый, белые волосы его плещутся по плечам. Сычонок едва поспевает за ними. На складах возле пристани поднимают
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 116
