Спурий передал футляр с печатью императора и махнул рукой Сенеке, приглашая подойти.

– Вот и славно, центурион! – сказал на прощание префект. – Тебя с воинами давно ждут в гарнизонном лагере. Крепость недалеко отсюда.

Перед тем как оставить корабль, Сенека поручил слуге собрать вещи. Подошёл к префекту.

Они не виделись больше четырёх лет. Сенека отметил у Манлия поседевшие виски. Он встречался с Манлием в сенатской комиссии, позже их пути снова пересекались, но друзьями эти двое не стали. Поэтому казалось немного странно, что префект не скрывал радости от встречи.

– Сенатор! – Манлий в недоумении развёл руки. – Печально наблюдать нынешнее твоё положение!

Смущённый Сенека воскликнул:

– Префект, наверное, не знает, что в том положении, в каком я нахожусь, меня лучше не называть сенатором. А если всё же настаиваешь, тогда «бывший сенатор», ведь я лишён всех сенаторских привилегий.

Манлий запротестовал:

– Кто позволит мне отказаться от уважения сенатора, речами которого заслушивался весь Рим? Я помню, сам Калигула завидовал мастерству Луция Сенеки Младшего! А ведь он считал себя великим оратором.

– Лучше бы он этого не делал! – с неожиданной грустью произнёс Сенека. – Всё в прошлом! Теперь я бывший сенатор и бывший адвокат. Я здесь, чтобы никто не слушал мои речи! – Он посмотрел на префекта. – Я в твоих руках, Манлий.

Префект отмахнулся.

– Ты зря думаешь, что твоей жизни настал конец, Луций! Всё познаётся в сравнении. Крохотное морское судно в речке кажется крупным. Для Рима Корсика – оскудевшая провинция, годная лишь для того, чтобы ссылать государственных преступников, как ты. Да охранять вас усилиями таких, как я. Возможно, ты прав: здесь префект – значительное лицо. Но всё равно я тоже ссыльный. Вот почему на Корсике мы с тобой – друзья по несчастью. И если мы будем признавать этого факта, значит, оба сошли с ума. Вот почему я приговариваю тебя стать моим другом. Ты согласен, сенатор Сенека?

Манлий протянул руку. Луций промедлил и пожал её со словами:

– Когда у Эпикура[39] спросили, зачем человеку нужен друг, он сказал: «Чтобы было кому ухаживать в болезни, помогать в оковах и в нужде».

Манлий оглянулся на дорогу от гавани вверх на гору.

– Сделай шаг навстречу новой жизни, Луций! Извини, ты не предупредил меня, чтобы я побеспокоился о твоём жилье. Городок небольшой, корсиканцы живут по своим правилам, без особых удобств, поэтому дом тебе сразу не нанять. Пока поживёшь у меня. – Он показал на вершину. – Смотри, вон мой дом! Добраться непросто, но оттуда замечательный вид – хочешь, смотри на море, а хочешь, на горы! Живу один.

Префект велел грузить вещи Сенеки на ослов, которых тут же наняли у рыбака, обрадовавшегося случайному заработку.

– А мы с тобой пройдём пешком.

По лицу Сенеки префект понял, что подобного развития событий сенатор не предполагал. Пришлось пояснить с самым серьёзным видом:

– Кстати, полезное для здоровья занятие! Врачи советуют.

Отказываться Сенеке не имело смысла:

– Принимаю предложение, друг Манлий! После болтанки на море есть огромное желание ощутить земную твердь ногами. Природа дала их человеку, чтобы ходить, куда нужно, а глаза – смотреть, что можно.

Неширокая изгибистая дорога змейкой, что вела к дому префекта, не показалась утомительной. В Кордубе отец с детства приучал сыновей бродить по горам – бывало по несколько дней подряд. Луций помнил ночи у костра под открытым звёздным небом, подстилку из мха и сухой листвы, а поутру – горсть лесных ягод с родниковой водой. Не зря Сенека Старший говорил, что после общения с природой у человека проявляются благие помыслы и неизменное возвышение духа.

Сенека шёл вслед за Манлием и, чтобы не оступиться, смотрел под ноги. Острый щебень ощущался даже через подошву калигул, дорожных ботинок из бычьей кожи. Префект всё время что-то рассказывал, желая скрасить время в пути, а Сенеке приходилось вслушиваться, стараясь ничего не упускать, и при этом успевать поглядывать по сторонам, наблюдая природу.

Сенатор спросил, почему остров так называется. По словам Манлия, первыми открыли остров греческие переселенцы. Пока до него добрались, натерпелись всего в неспокойном море, а когда высадились на берег, не посмотрели на сплошные скалы и горы. От радости, назвали остров Каллист, что означает «очень красивый».

– Я не знал, что на Корсике живут греки, – удивился Сенека.

– Ничего подобного! Это было несколько сот лет назад, а потом греков вытеснили карфагеняне. А до них здесь были ещё этруски. После войны Рима с Карфагеном на Корсику пришли римляне. Надеюсь, навсегда! Но скажу тебе, корсиканцы не забывают о времени, когда их предки жили свободными, гордятся ими.

Префекту было непросто, одновременно преодолевать подъём и всё время говорить. Он закашлялся и умолк. Отдышавшись, кое-что ещё вспомнил и поведал:

– Кстати, у Гомера в «Одиссее» есть упоминание Корсики. Он утверждал, что на этом острове жили те самые Сирены, полуженщины-полуптицы.

Путники действительно почти поднялись на возвышенность, господствующую над гаванью, когда показался небольшой дом в два этажа под черепицей.

– Здесь и живу! – с удовольствием произнёс префект:

Их встречал пожилой худощавый раб в короткой тунике; вопросительно посмотрел на Манлия.

– Слугу зовут Архипп, он грек, – подсказал хозяин. – Когда я получил назначение, взял Агриппа с собой, на первое время. Жена обещала приехать, как только подберёт прислугу. Прошло семь лет. Она до сих пор не решила, расстаться с Римом или ехать ко мне. Так и живём. Но я не огорчён, поскольку женщина в доме военного – не к добру! Ведь женщина может сохранить лишь тот секрет, который ей ещё не рассказали.

Внутри жилище префекта показалось Сенеке непритязательным, без излишеств и роскоши. Манлий, словно угадав, пояснил:

– Я могу заказать дорогую мебель из Рима, но считаю излишним.

– Почему?

– Нет смысла в роскоши, если завтракаешь, обедаешь и ужинаешь в одиночку. А я здесь один, потому что нет желания водить знакомство с кем-либо. В гости не хожу и к себе не приглашаю. Вот и получается, что некому показывать роскошную утварь.

– Согласен, дорогой Манлий. На мой взгляд, честолюбие и роскошь – порочные свойства характера человека. Все несчастья – от излишеств и от желания похвастаться богатством! Если римляне научатся жить не напоказ, исчезнет желание иметь лишнее.

Перед тем как дать распоряжение слуге по поводу ужина, префект отправил гостя в баню. Сенатор был счастлив, поэтому мылся и приводил себя в порядок довольно долгое время. Вышел посвежевший к ужину, облачившись в домашнюю тунику и сандалии хозяина.

Манлий ожидал в трапезной, совмещённой с кухней. Приятно пахло вербеной[40], ведь перед обедом Архипп заботливо