изменения в своей форме, мы все ждали торжественного построения, на котором нам должны были объявить, кто едет в отпуск, кто повышается в звании и назначается на новую должность. После того как прочитали приказ, нам вручили погоны для парадной формы с желтыми лычками. Так я попал в состав младших командиров. На первой же вечерней поверке старшина, объявляя наряд на следующий день, назвал меня в качестве дежурного по роте и дал в подчинение трех дневальных. Перед разводом у нас проверили знание Устава, наши права и обязанности, раздали штык – ножи (тупые, как валенки, ими даже консервы раскрыть нельзя) так, для проформы, и отправили на службу – мыть сортиры, надраивать полы в казарме, стоять на тумбочке, будить личный состав при подъеме и т.д. Для меня первый наряд дежурным по роте запомнился тем, что «деды» в качестве «магарыча» за новую должность потребовали нажарить картошки. В наряд по кухне «ночниками» – это ребята, которые всю ночь чистят десятки ведер картошки, заступила смена бульбашей – белорусов. Я договорился с ними, что они к одиннадцать вечера «сэкономят и нажарят для меня два ведра картошки, сопрут из овощного отдела соленых огурцов. С хлеборезом договорился о нескольких буханках хлеба. И даже хозотдел со свинарника притащил килограмм соленого сала, смаленного соломой. Пиршество продолжалось полночи. На двух подносах осталось всего несколько кусочков недоеденной картошки. Запах нашего пиршества не смогли побороть даже немецкие освежители, которые я перетащил из туалета в казарму. Мыть подносы сил не было, и мы сложили их на шкаф в коридоре, забыв напрочь о предательском запахе, который они щедро источали. Первым, ранним утром, в казарму зашел с грозным видом старшина, он с порога учуял запах жареной картошки и жаждал справедливой расправы: – Кто дежурный по роте? Наряд с дежурства снять, сегодня заступаете на вторую смену, подносы на кухню, помыть и доложить! Завоняли всю казарму, не пройти, не проехать. Сам подзывает меня, потихоньку шлепает своей могучей ладонью по плечу и тихонько спрашивает: – Пили? – Никак нет, товарищ старший прапорщик. Картошка, хлеб, огурцы и сало. – Хоть бы пару бутербродов оставили, я сегодня позавтракать не успел, чувствуешь, что у меня в животе творится? Показывает мне здоровенный кулачище. – Ну, ничего, ничего, я покажу тебе, что такое настоящая служба. Не успел «макарона» получить, а уже «залет». После развода я заступил дежурным по роте во второй раз подряд. Теперь картошку уже не приносили, спать хотелось невыносимо, и я под утро, проверив чистоту унитазов и блеск паркета в казарме, прикорнул на своей кровати. Раздеваться не стал, просто взял за ручку штык-нож и заснул. Дневальный дремал на тумбочке, приход старшины не заметил. Тот потихоньку подошел, закрыл ему рот, чтобы не вздумал кричать и кого-то разбудить, спрашивает: – Где дежурный? – Да вон, на кровати, ой, он просил разбудить полчаса назад, а я прозевал время. Старшина показал жестом дневальному, чтобы тот молчал, подходит к моей кровати, хватает меня за ремень и поднимает: – Ты почему, гад, спишь? Хочешь, чтобы всю казарму вырезали? Наряд с дежурства снять, отправить чистить навоз, сегодня заступаете на третьи сутки. Нашли игрушки. Третьи сутки прошли без замечаний, спать хотелось невыносимо, но мы выдержали испытание достойно, и старшина нас поблагодарил: – Молодцы, а то я для вас уже места на гауптвахте застолбил, думал, придется отправить в этот раз.

Юморной был старший прапорщик, правда, юмор у него специфический, душевный, никогда не забуду.

Глава 5. Красноперый капитан

Вам никогда не приходилось ловить себя на мысли, что некоторые люди с первого взгляда вызывают только негативные эмоции? Позже, когда они опять попадаются на вашем пути, первоначальное мнение не только не меняется, но и наоборот усиливается. Во время моей службы в армии был один такой человек, я даже имени его в своей памяти не сохранил, но отношение к нему и гнев, который вызвал он во мне тогда, остались и сейчас, хотя его, скорее всего, давно уже нет в живых. Наше знакомство произошло в первый день моего пребывания в военном гарнизоне возле немецкого города Виттшток. Меня направили туда после принятия присяги в Дамгартене. Мой взвод направили для распределения в авиаполк. Проходим через КПП, и тут нас встречает красноперый капитан. Эта кличка приклеилась к нему мгновенно за цвет его погон и привычку снимать фуражку и приглаживать свою лысину, при этом он с превосходством вглядывался в лица совсем не знакомых ему людей. Офицер в звании «капитан» занимал должность коменданта гарнизона, где жили летчики и военнослужащие, занимавшиеся обеспечением полетов. У нас всех были голубые погоны с самолетиками, у него – красные и мотострелковые значки. Возможно, даже такие мелочи его бесили. На него с пренебрежением смотрели не только офицеры, но и солдаты с сержантами. Он был человеком не нашего круга и старался любым способом доставить нам неприятности. Пока майор, заместитель комполка, оформляет наши документы, мы стоим и скучаем уже на территории части. Подходит этот капитан и начинает свой «радушный прием»: – Что за сборище на территории моей части? А ну-ка, построились, доложить о прибытии! Вы кто: солдаты или толпа? Из нашего строя выходит старший сержант Паша Батыченко, под два метра ростом, косая сажень в плечах, его сняли с должности за неуживчивый характер и умение попадать во всяческие передряги. Но любили Пашку все, кроме этого капитана. Любили за доброту, ответственность, за то, что он всегда становился на пути хамства. При любой необходимости его посылали вместе с офицером. Паша на голову выше красноперого капитана, но старший сержант, а не офицер, разные весовые категории во всех смыслах. Он выходит вперед и спокойно, с достоинством говорит: – Товарищ капитан, не трогайте летунов, можно получить по шапке. Капитанское лицо стало одним цветом с его погонами. Хорошо, что начало конфликта увидел наш сопровождающий. Он подошел к капитану, похлопал его по плечу и сказал: – Капитан, отойди и не мешай, занимайся своей работой. Мы без тебя разберемся, кто и зачем сюда приехал. Капитан заорал, что будет жаловаться, но его никто не слушал. Майор улыбнулся и когда капитан отошел, произнес: – Вот прыщ на мягком месте. Только мешает. Ребята, запомните его и старайтесь не попадаться на глаза, замордует. «Губа» (гауптвахта)» у него в подчинении. Скотина еще та. В казарме прием уже был совсем другой, нашему прибытию обрадовались, показали, где кровати, ленинская комната,  бытовка, столовая. Познакомили с распорядком. Появились новые друзья, нам предстояло служить вместе два года. Два года, которые превращают мальчика