Понял?

Он выжидал, когда немец перестанет.

– Раз…

Этот чертов методичный, расчетливый немец должен взять очередную паузу.

– Два…

Но ее надо почти угадать. Надо выскочить впритык, чтобы он, гад, не успел даже опомниться.

– Три!..

VI

В миг, когда он вскакивал, чтобы ринуться в атаку, Андрей ничего не понимал и не чувствовал. Ему казалось, что и тело его не совсем поспевает за ним и что вот он уже поднялся, а его голова и туловище, руки и ноги так губительно медлят. И способность думать приходила позже. Точнее, сознание. «Ерунда, – убеждал потом сам себя Аникин. – Не могу же я бежать в атаку без сознания?» Наоборот, все инстинкты его в такие мгновения были обострены до предела, ощущения – напряженно сосредоточены. Но… «я» Андрея Аникина, рядового 17-й штрафной роты N-ской дивизии, словно бы запаздывало, успевая нагнать его уже во время следующей передышки.

Воронка медленно приближалась. Аникин бежал, обгоняя свой страх, ощущая, как плеть свивает стальные жгуты тут и там, пытаясь его захлестнуть. Кубарем, под свист пуль, Андрей покатился по воронке. Дно ее было неглубокое, но превратилось в трясину от собравшейся здесь воды – снаряд «сорокапятки» «вскрыл» слой желтой глины, которая, не пропуская воду, скапливала ее на манер резервуара. Ни секунды не медля, Аникин стал углублять боковые стенки своего прибежища. Не успел он сделать несколько махов лопаткой, как на него обрушилось тело Саранки. Тот прыгнул ногами вперед, и каблуки его ботинок угодили Аникину в бок.

– Ты!.. Куда прешь ногами вперед!.. – Андрей замахнулся лопаткой. Саранка вращал обезумевшими от ужаса глазами и порывался бежать дальше. Если ему не дать успокоительного, их тут обоих положат. Выпустив из правой руки лопатку и ловко прихватив Саранку за грудки, Андрей один за другим, нанес ему два удара в челюсть.

Словно опомнившись, Иванчиков повалился на бок и затих.

– То-то же… – прошипел Аникин. Он уже продолжал окапываться, пытаясь соорудить что-то вроде выступа для стрельбы.

– Хочешь, чтоб тебя взаправду вперед ногами?! А ну, подбери винтовку, боец!.. И лопатку доставай.

Иванчиков стал послушно окапываться. В это мгновение к ним вкатился Крагин. «На троих сообразим?» – подобием шутки бросил он и, не дожидаясь ответа, принялся методично вычерпывать из-под себя растекающийся глинозем. Андрей ничего не ответил, повернувшись к своему подобию брустверу, но спиной он ловил каждое движение Краги. За голенищем правого сапога – хромового, трофейного, у того была финка. Об этом ему сказал Колобов, командир взвода. Теперь уже бывший… Как это он упустил Крагу из поля зрения. Перед атакой он видел, что тот в цепи шагах в десяти справа. Подобрался, гад. Мог и из ППШ своего стрельнуть. Видать, Колобова побоялся. Тот ведь шел сзади. А теперь Колобова нет…

VII

Углубляя бруствер, Аникин думал о Колобове и о справедливости. Взводному напрочь снесло полголовы, а эта гнида, которая ему жить не давала, сидит вот в окопе, и ему хоть бы хны.

Закончив с бруствером, Андрей повернулся на спину и прижался к нему затылком. Черт возьми, кто знает, что будет через минуту с ним, с этим чертовым Крагой или с Саранкой?.. Мысли сами собой улетучились, и весь он превратился в слух. Мины «скрипок» и снаряды легких пушек продолжали ложиться вправо. Лупили по «тридцатьчетверкам». Танкисты – молодцы, огрызались как могли, смещаясь от правого фланга аккурат к их воронке. Первый танк маневрировал, шел зигзагами, то останавливался, чтобы выпустить очередной снаряд, то резко срывался с места, уходя от прицельно посланного снаряда. Второй пер напролом, почти не сбавляя хода, по ровной диагонали. Траектория ее показывала, что он пытался как можно ближе подобраться к пулеметному гнезду.

– Видали!.. Танкистов к нам кинули, три года тому назад обещанных, – зло оскалившись, выцедил Крага, подползая ближе к переднему краю воронки, попутно изо всех сил гребя своей лопаткой. Если нижний слой срезался легко, то сверху глина практически не давалась, расползаясь и жижей стекая с лезвия.

– Лучше поздно, чем никогда, – процедил Аникин.

– Для кого-то уже без разницы, хорошо что поздно, что никогда. Фархутдинова кокнули, ноги оторвало, Малявина с Гуциком гаубицами накрыло – в клочья.

– И Колобова… – отозвался Саранка. Голос его уже не дрожал. Значит, жить пока будет.

– И Колобка… – повторив за Иванчиковым, Крага сплюнул грязную слюну и замолчал. Как показалось Андрею, умолк он с намеком. Теперь, мол, без Колобова, наступит тебе хана. Палец сам собой сдвинулся на курок «мосинки». Движение это не ускользнуло от Краги, но он отвернулся, как показалось Андрею, еле сдержав ухмылку.

А, черт с ним… Тем более что винтовка тут вряд ли поможет. Тесная воронка пока спасала от пуль, которые сыпал и сыпал немецкий «МГ». Но если Крага здесь и сейчас решит свести счеты, пользу принесет только Крагина финка. Хотя вряд ли он осмелится пустить ее в ход. Тогда ему надо будет прирезать и Саранку. Наверняка многие из роты видели, как они заскочили в эту воронку. Хотя сколько их, «многих», осталось живых, вцепившихся в чертов расползшийся глинозем, что карабкался пологим подъемом к высоте 200. Толку раздумывать, если через секунду всю их троицу накроет сорокакилограммовый снаряд «стопятидесятимиллиметровки», и не останется от штрафников ничего, кроме одной на троих глинистой кучки.

VIII

Зычный трехэтажный мат прорвал плотную пелену орудийного грохота и стрелковой трескотни. Третий взвод побежал в атаку. Так поднимать бойцов умел только командир третьего взвода Марчук. Кряжистый, словно свитый из свинцовых слитков подолянин, чемпион дивизии по гиревому спорту, он держал свой взвод в кулаке, как двухпудовую гирю – железной хваткой. Никаких терок между армейскими, зэками и нацменами, подспудно тлевшими в двух других взводах, у Марчука и в помине не наблюдалось. Вот и теперь, после командирского рыка, сравнимого с залпом «тридцатьчетверки», из мокрой бурой пустоши вдруг, как по волшебству, появились фигурки в выгоревших гимнастерках. С правого фланга они тоже смещались к центру. Еле поспевали за танками. Передний, тот, что шел по диагонали, заслонив линию, по которой по их воронке палил пулемет.

– Эх, незадача… Картечными лупят по дотам! – с досадой сплюнул Крага.

– А какая разница? – испуганно спросил Саранка.

– Какая… Деревня – деревня и есть… – ухмыляясь, отозвался Крагин. – Этими – по пехоте, по позициям – самый раз. А бетон картечью как пробуравишь?

– Какие есть, такими и лупят, – встал на защиту танкистов Аникин. – Хорошо, хоть такими…

Но Крагин не унимался. Ему непременно надо было сказать свое слово последним.

– Вот если бы фугасом… – пробормотал он.

– Ишь какие мы привередливые, – завелся Аникин. Уж чего-чего,