– Может, –  согласился я.

Мы вернулись в комнату.

Укладываясь спать после ужина, я вдруг подумал, что, возможно, поэтому меня отправили вместе с ящиком – разрешить две проблемы одним ударом. Если мы тоже исчезнем…

Но тогда я должен допустить, что кто-то из руководства княжества – предатель. Способны ли люди, подставившие Накадзиму, на такое? Конечно, способны. Я вспомнил распространившиеся слухи о взятках и расточительстве в руководстве княжества, пока князь далеко, –  и господин главный садовник говорил со мной об этом.

Хотя так ли это – другой вопрос.

…Ночью я вышел к зацветающему дереву во двор успокоить растревоженный дух – уже взошла луна, цветки раскрывались один за другим, меня окутал и обездвижил запах несомненной весны. Я не сразу заметил старшего из северян, стоявшего неподвижной тенью в тени дерева. Он молча смотрел на меня. Его привело сюда то же, что и меня, – нет ничего грустнее и мимолетнее поры ханами в пути.

Я поклонился ему. Он немедленно ответил.

И мы еще долго стояли на холоде, глядя, как лунный свет неуловимо раскрывает цветки. Утром все проснутся – и замрут в восхищении и печали. А мы видели, как это происходило.

Склока сейчас по сравнению с происходящим была совершенно неуместна, груба. Бессмысленна.

Старший северянин опустил взгляд, произнес:

– Я уверен, вы не чужды искусству сада.

– Я еду в Эдо устраивать сухой сад в усадьбе нашего господина князя.

Он понимающе кивнул:

– Нас тоже там ждет служба.

Нет. Этот человек не станет резать людей по ночам ради денег.

Потому после некоторого молчания я решился:

– Завтра мы переправимся через реку в Футю и дойдем до станции Эдзэри, где задержимся – оттуда открывается замечательный вид на сосновые рощи Михономацубара.

– Это знаменитые сосновые рощи, –  легко согласился он, –  с ними связана красивая легенда. Завидую, вам будет интересно. Ну а мы там не задержимся – как раз хотели завтра успеть перейти через перевал Сэтта и заночевать в Окицу, дальше по Токайдо.

– Вы очень благонамеренный господин, благодарю вас и желаю спокойного пути в дальнейшем.

– А я благодарю вас.

Мы поклонились друг другу и одновременно оставили дерево, являющее свой цвет в лунном свете. Сегодня никто не умрет. Хорошо.

Я пошел спать.

Утром рассказал все Ханосукэ – и он благоразумно задержал наш выход еще на час.

Больше мы их на своем пути не встречали.

Глава 14

Рис, меч и ящик с деньгами

И в тот же день я нашел то, что искал так долго на склонах гор, –  подходящую для пересадки сосну, ближе к линии снегов, где деревья растут медленнее. На пару ладоней проросшую сквозь глинистую почву, поднявшую на своих уже гордых маленьких ветвях желтую слежавшуюся хвою столетних гигантов над нею. Когда-то и она сможет стать такой же.

Форма маленькой кроны была уже густой и приятной глазу, изящные ветви с редким пятиигольным числом иголок в пучках, обычно их три или четыре, а пять я еще не встречал. Большая удача. Я внимательно осмотрел основание ствола, потом начал копать. Деревце еще не вполне проснулось после зимы, и как раз сейчас подходящий момент для пересадки. Окапывал я его долго и осторожно. Я примерно представлял, какой должна уже быть прихотливая вязь его корней, старался их не перерезать, оставить достаточно почвы на корнях.

Я наполнил плоский глиняный горшок с надписью «Долголетие» почвой из оставшейся от сосны ямы – это очень важно, и опустил деревце в новое пристанище.

Все. Замечательно. Когда-нибудь ты станешь главной опорой, центром восхитительного сада.

Я увязал горшок с деревцем к своему ящику с вещами и двинулся на поиски товарищей. Ханосукэ, когда я собирался отделиться, чтобы подняться вверх по склону к хвойной роще на горе, говорил, что они скоро остановятся ненадолго покурить в живописных развалинах на склоне дальше по пути.

Так что я их скоро нагоню.

Я едва не прошел мимо.

Я шел по горной тропе вниз по склону к Токайдо – там по утоптанной дороге двигались маленькие фигурки людей, и лишь случайно обратил внимание, что ярко-белая вытертая потными руками палка, поставленная у порога отдаленно стоящего среди деревьев заброшенного маленького святилища, не просто палка – это палка нашего носильщика. Он носил на ней ящик. Заметная штука.

А почему палка есть – а ящика нет? И носильщика нет?

Я убрал с лица довольную улыбку – и забыл о горшке с сосной. Сошел с нагретой высоким солнцем тропы. Медленно вошел в сырую тень деревьев вокруг святилища. Иссохшее дочерна дерево, заплесневелая осыпавшаяся черепица. Такие места еще называют нечистыми, и простой народ не склонен к ним приближаться.

Я приблизился. Отодвинул тяжелую деревянную решетку на входе, вошел внутрь. Полутьма.

Ящик стоял тут. Лежали еще какие-то брошенные наши вещи. Копья обоих пехотинцев, сандалия, шляпы прислонены к стенам – словно расселись отдохнуть от солнца под крышей, покурить, поболтать без того, чтобы глотать с каждым словом дорожную пыль. Выпить воды – вон фляга открытая стоит. Трубки положены в круг на деревянной переносной пепельнице Ханосукэ, как я видал уже не раз на наших ночевках. Трубки еще теплые. С дымком.

И никого.

Я поднял незнакомую круглую коробку табака, оказавшуюся у пепельницы, –  не видел ее у наших раньше, взял в пальцы немного, принюхался – знакомый запах, что-то еще, кроме дорогого сорта сендайского табака, какой никто из наших не курил. Но что?

Что-то знакомое. Лекарственное.

Я медленно поставил коробку обратно, озираясь, задумчиво поднес к носу пальцы с запахом табака и вдруг понял.

Молочко маков!

Опиум!

Одурманены? Отравлены?

Хання-Син-Кё сам выскочил из ножен – и тогда тот, кто следил за мной из тени над стропилами, с шумом сиганул через проломленную крышу в кусты за храмом и понесся по лесу прочь, молодой и быстрый, как стрела. Выскочив вслед за ним, я не разглядел почти ничего, только темный цвет одежды. Он понял, что я понял, и теперь бежит за помощью – туда, куда утащили прочих. Сколько их там, если разом смогли унести пятерых? Много. И недалеко.

Я едва не бросился преследовать его – мысль о ящике остановила меня. Я спугнул того, кто сторожил его. Но стоит мне уйти – выйду ли я уже назад из этой чащи, оттуда, где уже сгинули остальные?

Сейчас как закидают стрелами…

Я немедленно вернулся обратно под защиту стен. Впятером здесь было бы удобно отбиваться какое-то время, дерево сырое – так просто не поджечь. Но я тут один. Дверь и пролом в крыше, низкие балки, значит, никаких высоких замахов – меч засядет.

Ожидание нападения было ужаснее самого нападения.