Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 122

– С чего начнём? Что думаете предпринять? Ведь если верно то, что рассказал капитан, надо это немедленно прекратить!

– Я сейчас всё сам проверю! А вам, как лицу непосредственно приближённому к дворцу, я думаю, надлежит выехать в Екатеринбург и доложить начальству о тягчайшем государственном преступлении. И поставить в известность прокурора. Попросить сюда коменданта – пусть Голицын пришлет соответствующего обстановке человека. И опытного следователя! Это вам мой приказ! – твёрдо сказал Смолин.

– Тут у меня в полку есть офицер, прапорщик Ляховский! До войны окончил юридический факультет Московского университета, перед поступлением в мой полк работал судьёй в Туринске. Может пригодиться как следователь, – осторожно сказал Бордзиловский, ибо знал, что Смолин некоторое время скрывался в Туринске и неизвестно, при каких обстоятельствах мог сталкиваться с Ляховским, сотрудничавшим на тот момент с большевистской властью. – Хотя, по данным моей контрразведки, что-то там у него было с властями… в студенческие годы.

– Да, я знаю этого офицера. Приходил несколько раз на собрания нашей подпольной офицерской организации. Произвёл на меня неплохое впечатление. Он-то и предупредил, что меня готовятся схватить большевички. А что по молодости, так вспомни – и ты, и я не всегда были довольны властями, хоть и кадровые офицеры. А уж интеллигенция-то всегда мутила воду! Так что, Викентий, распорядитесь пригласить ко мне этого юриста и немедля отправляйтесь в Екатеринбург с рапортом.

А сам Смолин, подозвав адъютанта Домбровского, приказал приготовить ему шинель с погонами рядового. Полковник надел ботинки с обмотками, облачился в шинель, натянул поглубже шапку и вышел на улицы города. На сей раз город показался ему куда многолюдней, чем при объезде с подполковником Бордзиловским. Проходя мимо Алексеевского собора, Иннокентий Семёнович перекрестился. И на мгновение задумался…

Нелегко далось ему положение, которое он занял в российском офицерском обществе. Еврейский мальчик, сын лесоторговца, он, чтобы поступить в Иркутское военное училище, принял православную веру, поменял имя и фамилию. Потом пришлось и в русско-японскую, и в германскую кровью доказывать, что он не хуже любого русского офицера может служить государству российскому. Получил и ранение, и контузию. Вся грудь у него была увешена крестами, и, наконец, он получил высшую для себя духовную награду – монаршее благословение от приезжавшего на фронт государя императора. Иннокентий решил тогда: «Вот теперь-то я истинно русский офицер, и никто не имеет права меня попрекнуть в том, что я хуже своих сослуживцев. И я буду это право отстаивать, если даже придётся драться со своими».

Но попрёки, конечно, будут, никуда от них не деться… Уж слишком много его соплеменников по крови оказались в рядах большевиков. «Ну, что ж, я заплатил и за это, когда бежал, лишившись в Туринске своих детей и родителей…» – с пронзительной грустью подумал полковник.

Вскоре он подошёл к рынку. Вот на углу у входа спорят несколько солдат, над чем-то смеются. Прислушался:

– Лихо мы отметили победу под Синячихой!

– Да, гульнули. Жинка какого-то краснюка у меня с колен не слезала. А потом она детей на ночь в спаленке заперла, и мы всю ночь кувыркались! Ай да бабёнка!

– А если бы к вам хозяин подкрался да гранату в горницу бросил? – спросил другой солдат.

– Так не бросил ведь!

Войдя на территорию рынка, Иннокентий подошёл к торговавшим махоркой. Продавцы, мужик и женщина в платке, тоже болтали вполголоса:

– Пришли ко мне двое, – рассказывала женщина. – И говорят: мы от коменданта, подавай нам штоф самогонки. Нет, говорю у меня. А они: ах ты, стерва старая, красных поила, а нам, твоим освободителям, отказываешь! Сейчас поведём к коменданту и в каталажку за прислуживание большевикам посадим! Хорошо мимо офицер проходил, сосед наш, Мотька Абрамов. Он подошёл к энтим, от коменданта которые, и присовестил! Ушли, слава Богу.

– А почему рынок почти пустой? – спросил Иннокентий Семёнович у женщины.

– А кому и чем торговать-то? Большевики запрещали, всё выгребли перед уходом. А как ваши город заняли, вышел было народ, у кого ещё что-то осталось…

– …так эти ваши, бело-зелёные, налетели, давайте, говорят, платите за места! – скороговоркой перебил мужик. – За то, что мы вас освободили, вы нам бесплатно должны всё отдавать! Кто возмутился, тех враз нагайками отхлестали.

– А что, в городе узаконены порки?

Торговка поглядела на Смолина как на свалившегося с луны.

– Порки – не то слово! Вон у Лукерьи квартировали красные комиссары, так её утащили на Александровскую площадь и публично выпороли, как блудную девку, а ей уж пятьдесят стукнуло! А дантиста Булычёва за племянника так отхлестали, что из дома человек выйти не может.

Иннокентий купил махры, щедро расплатившись с торговцами, и отправился в комендатуру. Здесь клубились голоса и стоял терпкий запах пота от множества столпившихся в коридоре, в прихожей и в сенях людей.

– Что здесь происходит? – резко спросил он стоявшего у дверей солдата, поставленного для охраны.

Солдат неожиданно узнал его и попытался отдать честь, но полковник незаметно, но властно остановил его и подставил палец к губам.

– Это всё задержанные по приказу коменданта. Ждут своей очереди получить приговор от коменданта: кого просто выпороть, кого оштрафовать, а кому и отправиться в арестантскую, если денег не будет уплатить контрибуцию.

– Старик что здесь делает?

– Шпион, говорят. Его пороли – он молчит.

– Всё ясно.

Иннокентий Семёнович подошёл к сидевшей прямо на полу у стены старухе.

– Вы что здесь делаете, мамаша?

– Да вот, ящик у меня нашли, по которому красные переговаривались «Ах ты, такая-сякая, красным переговоры помогала вести…» Отхлестали нагайкой и сюда привезли.

Офицер, больше ни с кем не разговаривая, прошёл в приёмную. В приёмной за столом сидел хамоватого вида прапорщик и пил чай.

– Я могу видеть коменданта? – резко и громко спросил полковник.

– Не вам одному до него есть дело. Они отдыхают. – И прапорщик кивнул на дверь, обитую войлоком. Смолин хотел было открыть её. Но дверь сама распахнулась. На пороге, хватаясь за воздух, возник шатающийся Белоусов.

– Что здесь происходит? Почему вы в таком виде, комендант?

Заплетающимся языком Белоусов ответил:

– Шпионов сейчас судить буду! А кто ты такой, собственно говоря, я тебя сейчас арестую за то, что ты со мной так разговариваешь, и посажу вместе с ними!

– Не вы меня, а я тебя арестую немедленно! Я начальник гарнизона города полковник Смолин. Потрудитесь сдать оружие.

Наверное, разорвавшаяся бомба произвела бы меньшее действие. Нагайка выпала из рук коменданта. Чтобы не упасть, он схватился

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 122