Ответ получил от отца.

— Сын мой, ты должен быть сильным, — сказал Александр III перед самой кончиной. — Тебе предстоит взять с плеч моих тяжёлый груз государственной власти. Я передаю тебе царство, вручённое мне Богом. Я избрал свой путь. Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внешний и внутренний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, крепнуть, богатеть и благоденствовать. Я завещаю тебе любить всё, что служит ко благу, чести и достоинству России…

Было видно, как тяжело ему говорить.

— В политике внешней держись независимой позиции, — продолжал царь после паузы. — Помни: у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Ни одна пушка в Европе не может выстрелить без нашего позволения. Так и держи. Избегай войн, они — самое большое зло для страны, для народа и для тебя самого…

Это последнее отцовское наставление и определило жизнь российского императора Николая II, особенно в первые десять лет его правления.

Царь-миротворец Александр III незадолго до смерти сделал большое дело: заключил с Францией «оборонительную конвенцию» против Германии. Папаша Николая II уже тогда явственно видел агрессивные поползновения кайзера Вильгельма. Несмотря на кровное родство, они с трудом терпели друг друга. Понятно, что обручению Николая с германской принцессой кайзер очень обрадовался: он надеялся, что со вступлением кузена на престол свободолюбивая Россия вернётся под крыло германского орла. Но всё пошло не так: кузен оказался не очень расположен к танцам под чью-то дудку.

В частности, Вильгельма задело, что Николай II назначил министром иностранных дел графа Михаила Муравьёва — в Германии он был известен как слишком активный адепт православия и вообще славянофил, утверждающий, что у России собственная гордость и свой путь, в котором нет места «подражательности» Западу.

А государь российский, наоборот, заметил умение графа легко и тактично решать проблемные вопросы, не доводя разногласий до сложной ситуации — то, что нужно настоящему дипломату.

— Михаил Николаевич, я с благодарностью выслушаю ваше мнение по поводу выросших расходов на военные и морские нужды, — попросил император главного дипломата. — Как вы оцениваете позиции казначейства и наших военных ведомств?

— Государь, я не вправе оценивать действия министерства финансов, — с поклоном ответствовал граф. — С высочайшего позволения выскажу лишь частное мнение. Считаю, что тратить почти четверть бюджетных расходов на армию и флот — это непозволительная роскошь для Российской империи. Всевозрастающее бремя финансовых тягостей расшатывает общественное благосостояние. Духовные и физические силы народа отвлечены от естественного назначения и расточаются непроизводительно. Полагаю, что охранение мира и сокращение чрезмерных трат на вооружение являются целью, к которой должны стремиться и мы, и все остальные государства…

Государь молчал поражённый. Вот оно! Как раз те самые слова, которые он не первый год проговаривал про себя, и именно так он обдумывал свою жизнь после тайного визита к лондонскому графу-прорицателю. Молчание затянулось.

— Повелеваю вам, любезный Михаил Николаевич, обратиться к правительствам державных государств, кои при Дворе нашем аккредитованы, с предложением обсудить эту важную тему на общей конференции, — произнёс наконец император. — Полагаю, нас все поддержат. Готовьте такую конференцию.

— Будет исполнено, Ваше Величество! — с какой-то даже радостью снова поклонился Муравьёв.

«Это будет главной целью моей жизни! — удовлетворённо думал государь. — Никаких больше войн, никакой гонки вооружения! Человечество должно спокойно трудиться на благо своих семейств во имя процветания родной земли. Тогда никакие мрачные прогнозы не сбудутся. Все люди, независимо от цвета кожи, станут жить долго и счастливо. Международная конференция — залог такого мира».

Но… не прошло и двух месяцев после разговора с графом Муравьёвым, как все газеты рассказали о взрыве американского броненосца «Мэн» на рейде Гаваны. И хотя почти никто не сомневался в причастности к этому самих американцев, Соединённые Штаты объявили войну Испании. Отдохнувшие от внутренних войн и набравшие силу США чётко следовали доктрине Монро и стали «отжимать» близлежащие чужие земли. Начали с островов в Тихом океане: Куба, Пуэрто-Рико, Филиппины. Они расправились с владениями некогда сильной Испанской империи за сто дней.

В тот самый день, когда война по ту сторону Атлантики закончилась, Николай Второй поставил свою подпись под циркулярным письмом.

«Гигантские средства расходуются на военное вооружение, которое сегодня представляется последним словом науки, а завтра потеряет всякую ценность из-за новых изобретений. Просвещение народа, его благосостояние пресекаются или направляются на ложные пути… Такое положение может роковым образом привести к бедствию, перед ужасом которого заранее содрогается человеческая мысль. Положить предел вооружениям, изыскать средства и предупредить угрожающие всему миру несчастья — таков ныне высший долг для всех государств. С Божьей помощью, конференция могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века».

Эти заключительные слова ему понравились. Письмо ушло.

Европа была сильно удивлена предложением русского царя. Далеко не всем оказался по нутру его призыв к миру.

Так, Вильгельм II в узком кругу заявил: «Я согласен с этой идеей, лишь бы царь не выглядел дураком перед Европой. Сам же в будущем буду полагаться только на Бога и на свой острый меч!» А кузену послал в Санкт-Петербург телеграмму: «Ники, вообрази себе монарха, распускающего свои полки, овеянные вековой историей, и предающего свой народ анархии и демократии. Любящий тебя Вилли».

Английский кузен Николая II — Джордж, ещё пока принц Уэльский, но уже женатый на бывшей невесте умершего брата — тоже был не в восторге от конференции. Но он выразился аккуратнее, поинтересовавшись деликатно: «А целесообразно ли сейчас менять международный свод законов и обычаев войны?».

Французы вспомнили подписанную «оборонительную конвенцию» против Германии, поклялись в вечной дружбе, но сворачивать военные расходы не собирались.

Соединённые Штаты Америки согласились участвовать в конференции, назвав эту инициативу «великим почином миролюбивого русского царя».

Конференция состоялась! В Гаагу приехали более ста делегатов из 26 стран. Открытие форума приурочили к 18 мая, ко дню рождения Николая Второго — такой своеобразный подарок сделали инициатору первой международной конференции по разоружению.

Впрочем, многих делегатов, в первую очередь американских, проблемы разоружения интересовали мало. А вот о том, что считать «правом войны» и как решать международные конфликты мирным путём, — дискутировали все с азартом. Договорились, что в Гааге учреждается постоянно действующий международный третейский трибунал. Российская делегация подробным образом расписала, как он будет действовать (он действует и до сих пор, но уже по американским инструкциям).

Также был принят ряд постановлений по проблемам, касающимся «предела непрерывных вооружений». В частности, подписаны декларации о запрещении бомбардировок населенных пунктов с воздуха, о запрещении применения отравляющих газов и разрывных пуль.

Конференция ещё не закончилась, когда в Доме Романовых появилась на свет очередная великая