когда в человеке есть здравый смысл, подобные вещи не требуют пояснения. – Родословная: я прихожусь королеве как минимум двоюродной племянницей… Некоторые утверждают, что моя мать и королева – единокровные сестры[6]. Но это всего лишь слухи, доказать их невозможно. Влияние: мой отец – доверенный тайный советник королевы и занимает эту должность на протяжении почти всего ее правления, вот уже тридцать с лишним лет. Мой первый муж, твой отец, был графом, и его семья возвысилась при Тюдорах. Единственное, чего у меня не было, – это деньги. Но положение в обществе или доступ ко двору можно использовать в качестве первой ступеньки к деньгам.
Понимает он, к чему я клоню? Или придется разжевывать? Он выпятил подбородок, как делал всегда, когда упрямился.
– В то время как Фрэнсис, – я очень надеялась, что она сейчас не находится где-нибудь поблизости, откуда ей могли быть слышны мои слова, – не происходит из знатной семьи. Ее отец, мир праху его, добился своего положения самостоятельно благодаря выдающемуся уму и изобретательности. Это заслуживает всяческого восхищения. Однако же до возвышения его семья прозябала в безвестности, куда и вернулась после его кончины. Никаким влиянием при дворе они не обладают. Что же касается денег, он настолько погряз в долгах, что его пришлось хоронить под покровом ночи из опасения, что днем кредиторы налетели бы на похоронную процессию, как стервятники. Женившись на его дочери, ты приобрел обязательства, а никаких будущих выгод не приобрел. Она милая девушка и станет тебе верной женой. Не будь у тебя денежных затруднений, этого было бы вполне достаточно. Богатый граф мог бы позволить себе взять ее в жены. Самый бедный во всей Англии – а это ты и есть – не может. Так что ты упустил шанс поправить свое положение путем такого испытанного временем метода, как выгодная женитьба!
– Мне кажется, что вы разочарованы тем обстоятельством, что вам не удастся поправить ваше положение, ничуть не меньше, чем тем, что мое останется затруднительным.
– Мы семья, и у нас все общее. Но ты ошибаешься. Я куда больше огорчена из-за тебя, потому что ты только начинаешь жить, а прогневать королеву – не слишком многообещающее начало. Ты мог бы вознестись очень высоко, куда выше всех прочих придворных. А теперь что?
– Значит, я буду довольствоваться тихой и спокойной жизнью, – сказал он. – Многие достойные люди не видят в этом ничего плохого. Как писал Генри Говард,
Рецепт счастливой жизни, Марциал,
Сумел я отыскать за эти годы.
За славой и богатством не гонись,
Уж лучше предпочти дары природы.
Возделывая скромный свой надел,
Найди себе ты верную супругу,
Будь совестью и помыслами чист
И не завидуй никогда удаче друга.
Будь благодарен, что бы день ни нес,
Превыше благ любых цени свою свободу
И прежде смерти смерть к себе не кличь,
Но равно не страшись ее прихода.
– Где ты этого набрался? В Кембридже? Так вот, Генри Говарда казнили за измену. Я бы на твоем месте не доверяла его мудрости!
16. Елизавета
Ноябрь 1590 года
– Сегодня день восхождения вашего сиятельного величества на престол, за которое мы вечно будем возносить благодарности Господу.
Архиепископ Уитгифт склонился в поклоне так низко, что заостренный конец его митры нацелился на меня, точно обвиняющий перст.
– Ох, Джон, – вздохнула я. – Прошу вас, поднимитесь.
Он принялся распрямляться, позвонок за позвонком, пока не вытянулся в полный рост, строго глядя на меня. Его новое праздничное облачение, заказанное к грядущим торжествам, было богато украшено золотым шитьем.
– Ваше величество, я не шучу. Слова Книги общих молитв, прославляющие ваше восхождение на престол, ничуть не преувеличение. «Мы возносим Тебе чистосердечные хвалы наши за то, что Ты в несказанной милости своей возвел в этот день рабу твою, нашу верховную владычицу, королеву Елизавету, на престол нашей страны. Да пребудет она всегда в сердцах нашего народа, да будет царствование ее долгим и благополучным».
– Оно оказалось долгим, Джон, оно оказалось долгим, и кто мог бы такое предвидеть. Что же до благополучия, для небольшого острова, на котором нет золота, дела у нас идут не так уж и плохо. Мое золото – мой народ. В молитве все говорится правильно, я хочу владеть этим золотом вечно. А поскольку его не привозят к нам на кораблях, испанцы не могут украсть его, как то, другое золото.
– И тем не менее испанцы украдут у вас эту любовь, если смогут, – предостерег он.
– Чтобы сохранить любовь моих подданных, нельзя воспринимать ее как должное, – сказала я. – Но завтра, как велит обычай, вы будете служить благодарственный молебен в честь моего восхождения на престол и читать эту самую молитву в соборе Cвятого Павла. И колокола будут звонить, как звонят каждый год, и с крыши собора будут звучать трубы и рожки, а из Тауэра – грохотать пушки, и по всей Англии люди будут жечь костры и праздновать. Вы же придете сюда, в Уайтхолл, посмотреть турнир? Он обещает быть зрелищнее, чем когда-либо.
– Я нахожу турниры слишком… языческими, – сказал он.
– О, язычество тут точно ни при чем. Даже король Артур устраивал рыцарские состязания, а ведь он был наихристианнейшим королем.
– Я имею в виду пышность, тщеславие, бахвальство, – покачал головой архиепископ. – «Ибо нищих…»
– «…всегда имеете с собою»[7], – закончила я за него. – Даже Иисус сказал: «И когда захотите, можете им благотворить. Но только не в день восхождения на престол».
– По-моему, Он такого не говорил, ваше величество.
– Что? – рассмеялась я. – Вы хотите сказать, что Христос не соблюдал день моего восхождения на престол?
Он нахмурился, не в состоянии подыграть моей шутке. Чопорность и холодность Уитгифта сделали его непопулярным. Его богословие меня устраивало, но какой же он был угрюмец.
– В любом случае, – заметила я, – ваш собственный наряд настолько ослепителен, что Эссекс рядом с вами безнадежно бы померк. Он был бы безутешен. Некоторые даже обвинили бы в тщеславии и бахвальстве вас – совершенно, разумеется, несправедливо.
Еще одно больное место. Парадные ризы Уитгифта снискали ему прозвище Папа, к тому же он любил ходить в сопровождении свиты. Но мне нравилось, когда мое духовенство выглядело как духовенство, а мои священники – как священники. Если из-за этого я становилась в чьих-то глазах паписткой, так тому и быть. К несчастью, это лишь злило носивших мирскую одежду пуритан и дразнило криптокатоликов.
Привести
