Чаудхури не замедлил пригласить гостей в просторную комнату, выдержанную в европейском стиле. Снова стали подавать угощения, одна за другой опустошались рюмки.

Эмерсон явно подъезжал ко мне, но осторожно, как бы из простого интереса к незнакомому человеку. Он спросил даже, сколько у меня жен.

Я впервые оказался за одним столом с английскими разведчиками, но, предвидя такую вероятность, более или менее отчетливо представлял себе, что буду говорить, какую форму поведения изберу. И действительно, я чувствовал себя довольно свободно, раскованно. Если же Низамуддин, незаметно, но пристально наблюдавший за мною, видел, что я испытываю какое-то затруднение, он ловко встревал в беседу и направлял ее в более нейтральное русло. Низамуддин ведь тоже отлично знал Афганистан. Когда его знакомили с полковником Эмерсоном, майор Джеймс сказал: «А это — Низамуддин-хан. Он родом из Карачи, но принадлежит к категории тех купцов, которые предпочитают снимать пенки в Кабуле». В том, что майор подчеркнул принадлежность Низамуддина к индийским купцам, наживающимся в Кабуле, был заранее продуманный смысл.

Вскоре беседа за столом оживилась и стала беспорядочной — о том, о сем, ни о чем… Когда дошло до расстрела из пушек двух смельчаков, майор Джеймс заметил, что не одобряет этой акции генерала Кокса, как, впрочем, и вообще подобного метода расправы.

— Генерал Кокс проявил излишнее усердие, — сказал Джеймс.

А Эмерсон промолчал.

Чаудхури, видимо, непременно хотелось его разговорить, и, наливая полковнику очередную рюмку коньяка, он спросил:

— Но мог ли генерал Кокс прибегнуть к столь вопиющей акции, не испросив санкции хотя бы его высочества вице-короля?

Эмерсон, медленно отрывая взор от рюмки, внимательно посмотрел на Чаудхури, усмехнулся и ответил на его вопрос вопросом:

— Вы были на войне?

— Нет! С кем мне воевать? Единственные мои враги — это конкурирующие со мною купцы!

— Вот-вот, сразу чувствуется, что вы не нюхали пороха, — снова усмехнулся полковник. — А у войны свои законы, на войне, как говорится, все средства хороши.

— Но ведь войны-то еще нет! Она не началась!

— Можете считать, что началась, — бесстрастным голосом объявил полковник.

И все умолкли. А полковник продолжал — уже чуть громче, с более суровыми интонациями в голосе:

— У вас, у афганцев, есть пословица. Не могу воспроизвести ее точно, но смысл таков: кто становится султаном всего на один день, тот спешит обезглавить как можно больше людей. Верно я говорю? — обратился он ко мне. — Это ведь именно афганская пословица?

Я не стал отвечать.

— Так вот, — подошел полковник к своей мысли вплотную, — Аманулла-хан тоже без году неделя на престоле, а уже взобрался на ствол пушки. И угрожает. А самое скверное — ищет поддержки у большевиков, у Ленина, и пытается пробить им путь сюда, в Индию… — В безоблачно-синих глазах полковника будто молния сверкнула. — Так что же прикажете делать? Ну что бы делали вы на нашем месте, как бы поступили?

Низамуддин поспешил перехватить инициативу разговора в свои руки. Одобрительно закивав головой, он сказал:

— Конечно, действия врага надо пресечь в корне, надо их не допустить. Но удивительно другое: влияние большевиков распространяется с невиданной быстротой, оно — как эпидемия холеры…

— Браво! — возбужденно воскликнул майор Джеймс и утер платком свои влажные губы. — Вот уж точный диагноз! Большевизм подобен именно холере. А с холерой борются самыми решительными мерами и даже самыми беспощадными, не так ли?

— Вот именно, — подтвердил Низамуддин. — Однако, согласитесь, что ни пушками и никаким иным оружием предупредить эпидемию холеры никому еще не удавалось. В этом смысле и политика большевиков…

— Хм! Политика! — прервал майор и презрительно махнул рукой. — Знаете ли вы, что такое политика? Это — жевательная резинка, которую можно жевать сколько угодно. Говорят, Аманулла-хан, например, отрабатывает свою политику чаще всего на теннисном корте. — Он язвительно улыбнулся, багровое лицо его покрылось испариной, и он завершил: — Нет, только пушками можно преградить путь большевикам. Только оружием!

— Но хотя мощь оружия — величина более или менее известная, — невозмутимо продолжал Низамуддин, — нельзя отрицать и мощи политики! Пока еще в Индии никто не слышал грома большевистских орудий, а куда ни пойди — только о большевиках и говорят. И в газетах только о том и шумят: большевики отдали землю крестьянам, большевики отдали заводы и фабрики рабочим, Ленин говорит, что помещиков и капиталистов больше не будет… Чего только не пишут! А ведь все эти слухи для людей, потерявших разум от голода, — бальзам! Люди верят в то, во что им хочется верить! И слепо верят в эти проповеди. А хуже всего, что они начинают поднимать головы, в них притупляется чувство страха. В окрестностях Пешавара крестьяне напали на заминдаров[33]. Саркар[34], конечно, осведомлен об этом не меньше, чем я. Но я тоже слышал, что там жгли дома заминдаров, а в Лахоре голытьба разграбила лавки… Да и здесь тоже — что скрывать? — изо дня в день беспорядки усиливаются, становится все больше смутьянов большевистской ориентации. Как же управиться с ними? Как предотвратить распространение этой холеры?

Я не отводил взгляда от Низамуддина, восхищаясь его даром перевоплощения. Не знай я его, никогда бы и мысли не допустил, что все это — сплошное лицедейство, талантливая ложь. Весь его тон, его жесты, то, как нервно перебирал он в пальцах четки, — во всем была искренность, исключающая и тень сомнения.

Майор молча поглядел на полковника, словно спрашивая, как реагировать на услышанное и реагировать ли вообще? Потом взял вилку и нож и вернулся к недоеденному мясу. Ничего не сказал и полковник Эмерсон. И лишь Юсуп, воспользовавшись наступившей паузой, позволил себе пошутить:

— Говорят, страховое общество «Ллойд» страхует от любых несчастных случаев, — от гибели в кораблекрушении до неудачной женитьбы. Может, обратиться к ним и они застрахуют всех нас от большевизма?

Майор Джеймс расхохотался, хотя рот его был туго набит едой; сдержанно улыбнулся и Эмерсон и, искоса глянув на Низамуддина, заметил:

— Пожалуй, молодой адвокат дал дельный совет: если уж вы так боитесь большевизма, пригласите страхового агента от «Ллойда»!

— Да, не скроем, побаиваемся, — признался Низамуддин, — потому что не зря говорят, что голод лишает разума. А вокруг нас — голод, нищета и просто-напросто всякая дрянь, которая любит наживаться на чужих бедах. Вот эти-то люди, как говорят, и намерены доковылять отсюда до самой Москвы, чтобы встретиться с Лениным.

— А в какой-то газете писали, — начал Чаудхури, поглаживая свою аккуратную черную бородку, — что два какие-то брата, индийцы Сетдар и Джепбар, якобы уже встречались с Лениным. И еще говорят, что маулана Баракатулла туда направился,