мина довершила точную прицельную работу вражеского корректировщика огня совместно с наводчиком миномета. Она попала прямо в траншею, совсем рядом с той самой объемной нишей в земле, где только что располагался расчет станкового пулемета. К моменту ее разрыва подносчик патронных лент успел вырвать из нее, схватив за ватник и поясной ремень, оглушенного Виктора и оттащить его дальше по коридору траншеи. Там их застиг смертоносный удар множества разлетающихся и крушащих все на своем пути осколков. Взрывная волна сбила обоих с ног. Обвалившаяся с бруствера и стенок земля засыпала пулеметчиков. Они распластались на дне траншеи. И тот, что спас сейчас старшего в их расчете ценой своей собственной жизни, приняв на себя почти все осколки упавшей мины, остался там навсегда.

Виктор понял, что его товарищ убит. Его обмякшее тело всем своим весом давило на него сверху и не давало пошевелить ногами. Потребовалось приложить немало усилий, чтобы освободиться от давившего груза. Едва у него появилась возможность встать, как перед глазами возникли чьи-то грязные валенки. Кто-то склонился над ним. В грохоте идущего вокруг боя он смог с трудом понять, что кричал подошедший к нему человек. Это был командир взвода. Тот самый лейтенант, который указал пулеметчикам ориентир для ведения огня по атакующей пехоте врага.

– Жив?! Не ранен?! – прокричал он, обращаясь к Виктору и склонившись над ним.

Тот попытался ответить, но не смог, потому как язык его не слушался.

– А! Контузия! – заключил лейтенант, прокричав это бойцу.

Он перешагнул через него, сделал два шага вдоль осыпавшейся стенки траншеи, утопая грязными валенками в комьях земли, и подошел к лежащему в ногах у Виктора солдату из его пулеметного расчета. Офицер наклонился к нему, схватил за ворот ватника, дернул безжизненное тело на себя, потянул наверх, поворачивая на бок. Потом освободил одну свою руку и взглянул на нее. Ладонь и пальцы были в крови.

Боец был мертв!

Лейтенант прошел дальше по траншее и нырнул в ту самую ячейку, откуда вели огонь пулеметчики. Через несколько секунд он вылез из нее и направился дальше, вскоре скрывшись в петляющих земляных коридорах.

Виктор проводил его взглядом. Он все сразу понял по реакции командира взвода. Из тех, кто не покинул позицию, сейчас он единственный, кто остался в живых. Удар первой мины принял на себя заряжающий. Его убило сразу. А вторая, что легла точно в окоп, обдала осколками того самого подносчика патронных лент, что с силой оттащил оглушенного Виктора от разбитого пулемета и успел на десяток метров протолкнуть его дальше по траншее, спасая от вероятного падения второго вражеского снаряда. Это и произошло всего несколько минут назад.

– Живой! – снова кто-то обратился к нему, чьих шагов Виктор не слышал из-за грохота идущего боя и гулкого шума в ушах, возникшего из-за контузии.

Он поднял вверх глаза. Над ним склонились остальные бойцы его пулеметного расчета. Незадолго до удара минами по их позиции он отправил их подготовить для дальнейших действий их прежнюю стрелковую ячейку, куда собирался переместиться со своим «максимом», отразив идущую в тот момент атаку гитлеровской пехоты.

Маневр пулеметчиков по траншеям, частая смена позиций и быстрота действий многое решали на поле боя. Чаще всего это позволяло сохранить жизни бойцам расчета, которые не становились неподвижной мишенью для работы вражеских стрелков, снайперов, наблюдателей и корректировщиков огня артиллерии и минометов. На этот раз противник оказался быстрее и точнее. Ценой его действий на опережение стал разбитый станковый пулемет и гибель двух бойцов.

– Не ранен? – услышал Виктор.

В знак отрицания он помотал из стороны в сторону головой, потому как не смог ответить – контузия еще давала о себе знать.

– Вставай! Пошли в укрытие! – дернул его за рукав ватной куртки товарищ.

Его действие вызвало резкую боль в плече, в районе лопатки и возле локтя. Виктор сдавленно прохрипел в ответ на действия бойца. Лицо его невольно скривила страшная гримаса. Он отдернул руку.

– Похоже, ранен! – заключил солдат и встал с другой стороны, пропуская на свое место товарища, давая тому понять, что наводчику нужно помочь подняться, поставить его на ноги и спешно транспортировать к санитарам для осмотра и оказания первичной медицинской помощи.

Виктор поддался им, начал подтягивать под себя ступни, чтобы встать и идти. Вот только новая волна боли пронзила его тело. Теперь он почувствовал резь в колене правой ноги, которую не мог разогнуть. И если левая без проблем распрямилась и ему удалось подняться, опираясь на товарищей, то валенок на правой так и остался прижатым к бедру. От боли он застонал.

Медленно, с остановками, поддерживая его за поясной ремень, за ворот ватной куртки, за здоровую руку, солдаты тянули Виктора по траншее к батальонному санитарному пункту. Периодически они останавливались, пережидая разрывы падающих сверху немецких мин и снарядов. Прижимались к земляным стенкам, по возможности заходили в немногочисленные блиндажи, где можно было пересидеть очередной обстрел. Потом шли дальше, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить мимо себя спешащих по боевой надобности офицеров или солдат.

– Еще одного доставили! – прокричал сержант-санитар кому-то в темноту землянки медиков, уже до отказа заполненной ранеными бойцами.

Кто-то в окровавленном ватнике появился из мрака и, взглянув оценивающим взглядом на Виктора, спросил у тех, кто его приволок:

– Фамилия? Из какого подразделения? Почему без оружия?

В войсках существовал приказ не принимать для оказания медицинской помощи солдат, утративших из-за ранения свое оружие и прибывших на санитарный пункт без него. Исключение делали только тем, кого приносили в бессознательном состоянии.

– Так нет его у нас! – широко открыв от изумления глаза, произнес один из расчета. – Пулеметчики мы. У нас «максим» станковый. «Наган» у старшего был и все. А винтовок на всех не хватило. Нам их не дали. Мы вот так и воевали.

– Ладно! – окинул быстрым взглядом прислонившегося к стенке траншеи Виктора санитар в окровавленном ватнике. – Так приму. Только фамилию скажите.

Он вытер об себя руки и извлек из кармана штанов грязный блокнот и огрызок карандаша.

– Волков из пульроты, – произнес один из бойцов, и они оба сразу же ушли назад, решив не оставаться возле батальонного санитарного пункта, где царили боль и смерть.

Уже на подходе к этому месту в крохотной лощине лежали тела тех, кому медицинская помощь уже не требовалась. Из полумрака землянки и навеса в стороне от нее все время доносились стоны раненых, то и дело кто-то громко вскрикивал от нестерпимой боли или выл. Лежали ворохи грязной окровавленной одежды, фрагменты обмундирования и солдатской амуниции.

– Что там у тебя? Дай осмотрю, –