— Я, конечно, ценю ваш юмор. Но и вы нас поймите. Мы продали вам элитную собаку с импортной родословной и нам надо довести её до соответствующих кондиций. А потом уже повязать её с таким же избранным самцом и получить от неё достойное потомство.

— Но ей уже два года, — не унимался Серёга. — По человеческим меркам она скоро в старую деву превратится. А с какой страстью она на пёсиков разных смотрит, вы бы только видели. Течка ведь у неё в самом разгаре.

— Я всё видел и знаю, кто на кого и как смотрит. Я тоже человек.

— Значит, не пожалеете?

— Нет.

— Тогда вы не человек.

— А кто?

— Бюрократ собачий.

С тем и вышел Серёга из общества. Идёт, Аську на поводке коротеньком держит, и думает: "И на кой чёрт я с этой конторой связался. Да мы и без неё повяжемся. На охоту мы не ходим, охотничий билет нам не нужен. И лиса какая-то драная нам не нужна. Вот встретим кобелька по своей породе и всё, будем рожать".

И встретили. Через полчаса буквально, по дороге домой. Издалека заметили в одном из попутных дворов. Подошли, познакомились. Упитанного такого чёрного кобеля звали Лёвушкой, а хозяина Федя. И лет этому Феде, оказалось, столько же, как Серёге, а вот Лёвушке его уже целых четыре года. Рассказал Серёга Феде о своей навязчивой проблеме, и они быстро договорились о главном: одного из щенков хозяин Лёвушки заберёт первым по своему выбору, даром, как и положено.

И тут же все четверо поднялись к Феде в квартиру на четырнадцатом этаже. Жена Федина, по его словам, куда-то давно подевалась. Как и Серёгина, впрочем. Может, вместе они и сбежали, куда подальше, оставив своих собаколюбивых мужей в одиночестве.

— Так, — с видом опытного специалиста распорядился хозяин квартиры. — Жениха с невестой закрываем в комнате, а сами идём на кухню. По такому случаю и выпить не грех.

Выпили сразу по целому стакану водки, потом ещё. Хозяин Лёвушки тоже, как выяснилось, был к этому делу давно привычным. И здоровенным таким же был. Но вскоре, однако, всё равно оба они захмелели и давай наперебой расхваливать своих драгоценных питомцев.

— А ты знаешь, какой он у меня умный. Покажи, говорю, как папа пьяный валяется, и он бряк на спину.

— А она у меня знаешь, какая охотница. Всех крыс возле столовой напротив передушила. А породистая какая, в паспорте у неё одни иностранцы.

— И у меня Лёвушка голубых кровей, принц датский.

— И у меня принцесса оттуда же.

— Докажи, — потребовал Федя.

— Докажу, — уверенно заявил Серёга и полез в карман за собачьим паспортом. — Я как раз сегодня его взял, когда в общество пошёл. Вот смотри, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.

— Погоди, и я свой достану, — сказал Федя и вытащил из ящика в коридоре паспорт Лёвушки. — Так, читаем, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.

— Ничего себе! — воскликнул ошалело Серёга. — Так у них что, общие предки, что ли?

— Мать честная! — следом воскликнул Федя. — Выходит, мы с тобою суицид им устроили, что ли?

— Не суицид, а инцест, тоже ещё грамотей. И всё из-за тебя. Бродишь тут по улицам на виду у всех со своим толстяком лопоухим.

— Да это ты же ко мне со своей течкой припёрся.

— Ладно, делать-то что будем? Они уж там сцепились, наверно.

— Бери веник, а я швабру возьму в ванной. Расцеплять будем. Ударим им по хребтам и разбегутся.

— Своего бей, сколько хочешь. А мою не трогай. Я её сам аккуратно руками оттащу. Да открывай ты уже двери.

Открыли. И что? Ася сидит посередине комнаты, приветливо виляет хвостом и с удивлением смотрит на забившегося в угол Лёвушку.

— Всё ясно, раскормил пса до бессилия, — сказал Серёга, бережно поднимая Аську с пола. — Пойдём, красавица моя, отсюда. Тут одни импотенты живут.

— Вот именно, — со злостью отреагировал на то Федя. — Забирай свою шавку и проваливай. Просто мой Лёвушка сам обо всём догадался и не захотел суицида с сестрой.

— Инцеста, дебил.

— Я тебе сейчас как дам вот этой шваброй по башке, сам ты дебил. Выпил на халяву и доволен.

Совсем оборзела

Национальности этих замечательных людей называть не буду, а то соплеменники их поймут всё неправильно, будто я не о юморе только. А я именно только о том, что смешно было и запомнилось навсегда.

Наняли мы для ремонта квартиры одну супружескую пару. Точнее, они сами напросились, поскольку соседями оказались после нашего переезда в этот дом на проспекте Вернадского. Её, допустим, звали на русский лад Зоя, а его Дима.

Работали они не очень дружно. Я имею в виду то, что они между собой почему-то часто ругались на каком-то своём языке. Причём, национальности у них были близкие, но разные.

Так вот. В этот день они должны были циклевать пол. Мы с женой приходим проверить, как идут дела. Заходим в квартиру. В углу комнаты стоит огромная циклёвочная машина с разобранным кожухом. Посередине комнаты стоит Зоя и вроде как плачет. Димы нет.

— Что случилось? — спрашиваем.

— Совсем оборзела, — отвечает.

— Кто?

— Дима. Дралась, кричала.

— А чего это он так?

— Машинка сломался.

— А с ней что?

— Резинка порвался…

Ну вот как тут не рассмеяться! Прошло много лет, а мы с женой на вопрос о том, что случилось, отвечаем иногда друг другу в сердцах: "Машинка сломался, резинка порвался".

Визит драматурга

В кабинет известного в России исторического просветителя вошёл некто, сходу представившийся начинающим драматургом. Хотя возраст его прямо свидетельствовал о том, что не только начинать, но и заканчивать ему чего-нибудь было уже категорически поздно. В руках он держал тощий пожухлый портфель времён послевоенных пятилеток.

— Меня зовут Пантелеймон Будуаров, — пылая тлеющим взором, закончил представлять себя вошедший.

— Садитесь, пожалуйста, чай, кофе? — вежливо предложил просветитель.

— Я сяду. А всё остальное потом. Дело не терпит отлагательств.

— А что случилось?

— Как что! Целое поколение потеряли. Они же ничего не знают.

— Кто они?

— Молодёжь, форменные невежды! Спрашиваю, кто такой Ленин? Они глаза таращат.

— Да, с молодёжью у нас проблемы. А я-то чем могу помочь?

— Не притворяйтесь.