– Так что сами видите, мистер Эверетт, – слова Лилиан звучали грустно, но твердо, – я никак не могу высоко ценить институт медицины.

Когда она договорила, на секунду воцарилась тишина. В эту секунду Эди сползла по стене еще чуть ниже и принялась сосредоточенно выравнивать дыхание.

Лоус поднялся.

– Мисс Фиоре, благодарю, что поделились своей историей. То, что вы описали, противоречит законам элементарной человечности. Если вы будете так любезны записать имена людей и названия заведений, о которых рассказали, я бы, с вашего согласия, обратился к ним за дополнительными сведениями по этому вопросу.

Лилиан широко раскрыла глаза в удивлении. Эди знала: когда ее только выпустили, она уже рассказывала все это репортерам. Ни один из них не посчитал историю достойной дальнейшего изучения.

– Мистер Эверетт, я даю вам свое согласие. В ближайшее время предоставлю все нужные детали.

Лоус кивнул и вдруг резко развернулся к Эди. Но ее всецело занимало, как бы устоять на ногах, и она не успела вовремя собраться. Она скорее почувствовала, чем увидела, как его беглый, но цепкий взгляд скользит по ее съежившейся фигуре и как, будто под пламенем его взгляда, начинает щипать кожу там, куда он смотрит, – сперва ноги, потом, снизу вверх, все тело, пока, наконец, его глаза не остановились на ее лице.

В миг, когда ее зеленые глаза встретились с его карими, Эди поняла, что совершила ошибку. Что ее реакция на историю Лилиан его заинтриговала. Потому что теперь Лоус Эверетт смотрел на нее так – наморщив лоб и еле заметно склонив голову набок, – как смотрят на головоломку, которую отчаянно желают разгадать.

Эди оторвалась от стены и – слава богу – удержалась на ногах.

– Мистер Эверетт, будьте любезны пройти за мной. Я попрошу стюарда провести вас на ваше место.

7

Когда Вайолет наконец ворвалась в гримерку – представление уже, вообще-то, началось, – Эди изумилась, как еще не облысела, ведь последние двадцать минут она только и делала, что рвала на себе волосы.

– Вайолет, где ты?..

– Да-да, Эди, да.

– Уже десять минут!..

Вайолет скинула шляпу и принялась расстегивать прогулочное платье. Такого – сиреневого, с темно-лиловыми оборками – Эди у нее еще не видела.

– Благодарю, я слежу за временем.

– Ах, прости, а я-то уж решила, что ты разучилась пользоваться часами! Какая я дура! Мне-то казалось, уж сегодня, ради Мэри Саттон, ты наконец-то захочешь прийти более или менее…

– До моего номера еще сорок минут, – произнесла Вайолет, стягивая подозрительную сиреневую ткань через голову. – Не понимаю, чего ты так…

– Двадцать! Руби не явилась, и первой пошла Флора. Сейчас выступает Лилиан, так что у тебя двадцать минут. Ты бы знала, если бы пришла вместе со все…

– А что с Руби?

Эди закатила глаза.

– А ты как думаешь?

Вайолет, смеясь, покачала головой.

– Руби-Руби.

– Не вижу ничего смешного. Мистер Хадл в ярости. Кора наябедничала ему про клиента, с которым Руби собиралась кататься на велосипеде, а после истории с Ниагарским водопадом не нужно быть гением, чтобы кое-что сопоставить. Честное слово, стоит какому-нибудь никчемному повесе хоть моргнуть в ее сторону, и она тут же забывает все на свете!

Эди невольно кинула взгляд на сиреневое платье, лежащее кучей в ногах у Вайолет. Она готова была поставить последний медяк – а учитывая их нынешнее финансовое положение, это что-то да значило, – что это платье сестре подарил другой никчемный повеса. Причем весьма похожий на моржа.

Вайолет проследила, куда смотрит сестра.

– И на что же, Эди, ты намекаешь? – обманчиво беспечно спросила она.

Эди оторвала взгляд от сиреневого платья.

– Я намекаю только на то, что ты опоздала. На самое важное выступление в нашей жизни. Мне казалось, уж в этот день можно было и постараться, разве нет?

Вайолет поджала губы, но промолчала. Сняла с крючка белое шелковое платье, натянула через голову, подошла к Эди и молча развернулась спиной. Эди перестала мерить гримерку шагами и застегнула перламутровые пуговки, а закончив, хлопнула сестру по плечу.

Подойдя к трюмо, Вайолет плюхнулась на стул перед зеркалом, взяла бутылочку увлажняющего крема и принялась легкими, осторожными движениями наносить на лицо.

– Вот еще что, – произнесла Эди, наблюдая за отражением сестры. – Мистер Хадл пригласил репортера из «Жала Сакраменто» написать статью про нашу труппу. Он уже взял интервью у нескольких медиумов.

Вайолет в зеркале широко распахнула глаза.

Эди прищурилась:

– Понимаю, что ты подумала. Мой ответ – «нет».

Вайолет закрутила крышку крема и взялась за банку пудры для лица.

– И что же именно «нет», Эди?

Та скрестила руки на груди.

– Вай, я говорила с этим репортером. Он слишком уж проницательный. А еще «Жалу» только и надо от нас, что посмеяться. Не стоит пытаться обольстить его и уговорить написать про твое будущее на сцене Бродвея.

Вайолет окунула белую кисть из кроличьей лапки в пудру и принялась тонким слоем наносить ее на лицо.

– Хочешь сказать, если мистер Хадл попросит меня поговорить с репортером, мне… отказаться?

Эди неловко поерзала.

– Нет, конечно. Это будет подозрительно.

– Тогда я совсем запуталась.

– Да будет тебе, Вай. Просто… если уж тебе придется с ним разговаривать, постарайся не затягивать. И не отклоняйся от легенды, ладно?

Вайолет сощурилась.

– Ах вот как мне, оказывается, себя вести? – Она бросила кисть на трюмо и громко брякнула крышкой по банке, закручивая. – Как здорово, что ты мне напомнила! А я-то уж было собралась вывалить ему всю грустную повесть о том, как две шестнадцатилетки вылезали из отчего дома по веревке из связанных простыней, пока в гостиной стыло тело их матери. Но раз уж ты напомнила, что рассказывать это не стоит, то я, пожалуй, не буду. Что бы я делала, если бы ты меня не отрезвила!

– Вай, – прошипела Эди, – не могла бы ты говорить потише?

Вайолет встала со стула и резко развернулась на каблуках к ней лицом.

– Эди, право слово, еще хоть раз станешь мне указывать…

– Может, если ты время от времени будешь вести себя как разумный человек, я поверю, что тебе можно не напоминать даже о простейших…

Стук в дверь прервал Эди посреди фразы. Обе тяжело дышали, их грудь вздымалась, а щеки разрумянились. Эди с усилием перевела дыхание и взглянула сестре в глаза с безмолвным вопросом.

Та коротко кивнула.

– Войдите! – сказала Эди в сторону двери.

Та открылась, и внутрь заглянуло лицо-сердечко Эммы.

– О, Вайолет, привет. Эди, мистер Хадл просил