– Много недоразумений в книге Роулинсона проистекает оттого, что он использовал для своих размышлений мелкомасштабные карты. Если бы он использовал карту крупномасштабную, то нашел бы, что расстояние между Россией и Британской Индией отстоит не на палец, а на более большие расстояния. Вывод может быть только один – учить географию!

Справедливости ради надо сказать, что русские газеты были во многом аналогичны английским. Из тогдашней российской прессы: «Они (англичане. – В.Ш.) будут пытаться распространить свое влияние на Кашгар, Персию и все граничащие с нами центральноазиатские государства, и затем станут непосредственно угрожать нашим интересам в Азии… Нужно бдительно следить за ними и быстро принимать меры к отражению ударов, которые нам готовятся нанести».

В 1876 году, через год после выхода книги Роулинсона, в Калькутте был издан английский перевод двухтомного труда российского классика Большой Игры полковника (впоследствии генерала) М.А. Терентьева «Россия и Британия в борьбе за рынки Центральной Азии». Помимо всего прочего, Терентьев обвинял англичан в тайной раздаче оружия туркменским племенам против России. Он утверждал, что верный сторонник политики «умелого бездействия» Джон Лоуренс был изгнан с поста вице-короля Индии за недостаточное русофобство. Обвинял полковник англичан и за безжалостную эксплуатацию индусов. «Уставшие до смерти аборигены, – писал Терентьев, – ожидают теперь врача с севера. С его помощью у них есть все шансы разжечь пожар, который охватит всю Индию и таким образом позволит сбросить британское ярмо». Под «врачом» подразумевалась, конечно же, Россия.

По поводу российского вторжения в Индию Терентьев заявлял, что, если империи начнут войну, «тогда мы, разумеется, воспользуемся преимуществом близости Индии к нашим нынешним позициям в Средней Азии». Он считал высокой вероятность успеха Индийской экспедиции из-за недовольства местного населения английским правлением. В преодолении горных перевалов Терентьев не видел особых проблем: мол, опыта в этом деле русской армии было не занимать!

Удивительно, но книга Терентьева не дает покоя англичанам и сегодня. Современный английский историк Питер Хопкирк считает ее вообще программной для русского генералитета и пишет: «Нужно сказать, что взгляды Терентьева относительно Большой Игры были полной противоположностью тому, что князь Горчаков пытался внушить британскому правительству. Отметим, что в России, где печатное слово жестко регулировалось цензурой, издание могло увидеть свет, только если мысли полковника были одобрены на высочайшем уровне. Весьма вероятно, что оно было предназначено только для внутреннего пользования, а не для глаз британцев. Это подтверждается другими примерами стратегии двойной политики России. Одна, исходящая из Петербурга, была официальной и склонной к компромиссам. Другая, неофициальная и агрессивная, была в употреблении внутри страны, хотя при необходимости всегда могла быть дезавуирована. Книга Терентьева ясно отразила настроения русских. Она была особенно ценна именно потому, что мало кто знал, о чем на самом деле думает русский военный в Средней Азии, не говоря уже о том, что творилось в новых областях империи к северу от Амударьи. Один из британских офицеров, читавший работу Терентьева в русском подлиннике, весьма заинтересовался деталями. А их можно было уточнить только там, на месте».

Что сказать, накал взаимного недоверия, подозрительности и враждебности был тогда силен, как никогда…

ГЛАВА шестАЯ

В течение двух лет генерал-губернатор фон Кауфман упорно добивался разрешения на военную экспедицию против Хивы. Бывая в Петербурге, он устал внушать чиновникам министерства иностранных дел:

– Господа! Поймите же, что спокойствие и мир возможны лишь в том случае, если хан обеспечит безопасность наших купцов в Хиве, накажет участников нападений на караваны и перестанет вмешиваться в дела казахских племен. Но он на это никогда не пойдет, так как живет на то, что занимается грабежом!

Чиновники Министерства иностранных дел пожимали плечами:

– Возможно, в чем-то вы и правы, но с точки зрения большой политики нам сегодня гораздо важнее баланс с Англией, чем конфронтация с ней из-за каких-то караванов на краю географии!

– Увы, но именно там, на краю географии, сегодня и решается судьба будущего России и всего мира, – раздраженно отвечал Кауфман, но его уже никто не слушал.

В начале 1873 году, с подачи канцлера Горчакова, Россия окончательно согласилась на присоединение Бадахшана к Афганистану, а следовательно, переходу его в сферу влияния англичан. Отныне границами раздела влияния между державами признавались реки Пяндж и Амударья.

Чтобы окончательно умиротворить Лондон, посол Шувалов заявил министру иностранных дел Англии Левесону-Гауэру:

– Россия не намерена присоединять Хиву к своим владениям.

– Что же вы собираетесь с ней делать? – недоверчиво сощурил глаза министр-либерал.

– Отгородимся пустыней и пусть тамошний хан варит плов в своем оазисе! – усмехнулся Шувалов.

В тот же день в Калькутту улетела телеграмма, что русские решили изолировать Хиву, поэтому следует срочно отправить туда агентов, чтобы склонить хана к союзу с Англией.

Однако в то время, когда звучали заверения нашего посла, в далеком Ташкенте уже началась подготовка военной экспедиции. Кауфман не мытьем, так катаньем, но добился разрешения от Александра II на проведение операции. Винить посла Шувалова в преднамеренной дезинформации нельзя. Ни он, ни его шеф Горчаков были просто не поставлены в известность об уже принятом решении относительно судьбы Хивы. Это тоже было частью плана мудрого Кауфмана.

Начиная планирование похода на Хиву, генерал-губернатор Туркестана заявил:

– Нам нет надобности, присоединять даже часть территории Хивинского ханства, так как это поведет к излишнему расширению границ и усложнению дела вообще!

– Как же вы видите финал компании? – поинтересовался у него начальник штаба Троцкий.

– Мы можем ограничиться штурмом Хивы, повергнем в прах сосредоточие ханского авторитета и нанесем поражение главных скопищ его войск. Главное – доказать Хиве ее досягаемость и слабость.

Троцкий умел быть жестким:

– А что будем делать, если главные скопища уклонятся от боя, а «средоточие авторитета» сдастся без сопротивления? Какие тогда понадобятся осязательные доказательства?

Кауфман пропустил вопрос мимо ушей и закончил свою мысль:

– Обязательно возьмем большую контрибуцию, дабы другим пример был, а если не хватит денег, то заберем хлопком, шелком и другими товарами.

Хивинская операция планировалась с еще небывалым для Средней Азии размахом. Недаром современники назовут ее впоследствии «Большим походом». Солдаты были снабжены полушубками с меховыми воротниками, валенками, обшитыми кожей, кошмой для подстилки, медными чайниками и палатками-юламейками. Были новинки и в продовольствии – мясные консервы, картофельный концентрат Китары, сухие щи Данилевского и бульон Либиха. Если еще недавно солдаты восточных пограничных округов были вооружены старыми шомпольными ружьями. То теперь для хивинской экспедиции были высланы новейшие игольчатые однозарядные винтовки Карле, стрелявшие далеко и точно.

В операции должны были принять участие войска Туркестанского, Оренбургского и Кавказского военных округов. Туркестанский округ формировал две колонны – Джизакскую и Казалинскую, под началом