По периметру – семеро бойцов с оружием, в такой же экипировке, как у тех, на которых набрели в лесу.

– В середину… рассредоточились… – отрывисто скомандовал главный их группы и, не сбавляя хода, подошел к радисту. Тот, укрывая и себя и рацию, пристроился у самого внешнего края оврага. Аникин с Ваняткой проходят в самый центр, оказываются как раз неподалеку от командира с радистом.

– Есть курить? – чуть слышно спрашивает оказавшийся рядом солдат. Сидит на корточках, лицо опухшее, заросшее недельной щетиной, а сам худющий. Андрей вынимает припрятанный на самом дне внутреннего кармана окурок папиросы. Солдат с каким-то безумием в болезненно тусклых глазах принимает окурок. Почерневшие его пальцы с длинными, набитыми грязью ногтями дрожат. Тут же вокруг него и Андрея сдвигаются несколько фигур, таких же грязных, с застывшим на лицах страданием. Появляется огонь, и несколько человек успевают сделать по две-три затяжки, с удивительной ловкостью передавая тлеющий окурок друг другу.

– «Призывной»? – как бы в благодарность интересуется солдат.

– То есть? – не понимая, переспросил Андрей.

– Ну, если по гражданке, значит, призывного возраста, – терпеливо, чуть слышно объясняет солдат. – Тут, вишь, две только категории – «окруженцы». – Солдат делает паузу, как бы давая себе передышку. – И «призывные»… Ну, сам понимаешь нас, «окруженцев», больше… Перед вами вот только пригнали толпу, человек пятнадцать. Ну и третьи…

Солдат замолкает. Аникин ждет, но тот упорно молчит. В это время до Аникина долетают обрывки фраз из разговора командира с радистом. «Коридор», «бомбежка», «немцы»… Куда они угодили? Что за секреты такие?..

– А кто третьи?.. – не выдерживает Андрей, но солдат только качает опухшей головой.

Тут с левого края оврага, разбрасывая сапогами комья налипшей грязи, к командиру подбегает один из бойцов.

– Товарищ капитан… там это, кажись, один есть. Старший лейтенант по документам, а выписаны на ту самую часть… – докладывает он, вытянувшись во фрунт. «Выучка налажена», – думает Андрей. В его части на передовой перед командиром так в струнку не тянулись. Капитан прерывает свой разговор с радистом и шагает, уверенно шлепая по наполненному дождевой водой дну оврага вслед за бойцом, бесцеремонно расталкивая на ходу сидящих и стоящих. Разговоры прерываются, все внимание приковывается к мокрой плащ-палатке командира. Автоматчик подводит его к стоящему на самом краю оврага. Одет по форме, в телогрейке, из-под нее видны знаки отличия. По бокам – два автоматчика. Тот, что приходил доложить, делает шаг в сторону, освобождая место для главного. Тот подходит вплотную к тому, в телогрейке. Слышны отрывистые фразы командира. Что-то спрашивает. Тот отвечает, тихо-тихо, не поднимая опущенных к земле глаз. Командир что-то отрывисто говорит, но уже не тому в телогрейке, а сопровождавшему бойцу. Тот послушно кивает, суетливо перебирая в руках какие-то бумажки, достает карандаш и что-то записывает. Оба они даже не смотрят, как два других бойца, толкнув того, в телогрейке, уводят его вдоль по оврагу и скрываются за поворотом. Тут же одна за другой раздаются две очереди. Аникин почему-то вздрагивает и растерянно смотрит на солдата. Грохот взрывов не смолкает, но оглушающий треск этих выстрелов стоит у Андрея в ушах.

Солдат, словно читая немой вопрос, говорит тихо-тихо:

– Это вот третьи. Диверсанты, мать их. Шпионы… Четверых уже с утра в расход пустили. Что ж, тоже работают.

– Работают?..

– Заградотряд. У них тут перевалочная база, дальше, вглубь тыла – засады оперативные. И вы на одну такую наскочили. Кого отловят – сюда, а потом, через линию фронта – к нашим.

Солдат кивнул в сторону разрытого взрывами и дождем поля.

– И долго?.. Ну, держать тут… будут… – Андрей, оглянувшись, посмотрел на край оврага. Двое, которые увели диверсанта, уже вернулись и заняли свои места по периметру оврага.

– Видишь, что творится. Вроде с ночи свободно было, в смысле коридора. Разведка лазила, с той стороны, передали, что немца нет. А с утра авиация принялась утюжить. Так что ни пройти.

– Немецкая?

– А ты сам зенки-то протри. Не сообразишь, что ли? Видно, что «призывной»… Наши бомбят, – с долей досады отозвался солдат.

– Так немцев же нет… «разведка»… – не унимался Аникин. Он не мог понять, зачем бомбить позиции, если враг там отсутствует.

– «Разведка»! – все больше раздражался солдат. – Сюда они сообщили. А в авиацию, видать, данные не дошли. Вот те свое летное задание и отрабатывают… Эх, деревня!..

– Разговоры! – раздался сверху голос командира. Он уже успел вернуться и, взобравшись к краю оврага, в бинокль рассматривал поле.

XIV

– Ну все!.. – сбежав вглубь оврага, выпалил капитан. – Федотов! Мазур! Стрельченко!.. Поведете колонну! Держаться правого края, картофельное поле. Хотя черт его разберет… – Командир выругался. – Все – в кашу. Немцы вновь наступают от Знаменки, прут прямо сюда, до леса. Пока коридор не отрезан, приказано прорываться к нашим.

– Дак товарищ командир… – раздался чей-то просительный голос с явным украинским акцентом. – Як же ж мы, без оружия?..

– Кто сказал? – Капитан с окриком повернулся на голос.

Высокий, с лысой головой и небритым лицом нехотя сделал шаг вперед. Обут он был в трофейные сапоги в отличие от остальных, в подавляющем большинстве, в прохудившихся обмотках.

– Рядовой Балясный… – отрапортовал лысый.

– Ты свое оружие прос…л, когда от фашиста драпал… – подскочил и зло крикнул ему прямо в лицо капитан. – А сейчас… вот… твое оружие будет.

Капитан ткнул рукой в лежащего на спине прямо в грязи солдата, который чуть слышно, но без передышки стонал, держась обеими руками возле раны. Перехваченное выше колена рукавом исподней рубахи, пулевое отверстие цвело грязно-бурым пятном, распространяя неприятный запах.

– Заместо пулемета потащишь. А ну разобрали раненых. Быстро… быстро! Мать вашу… Федотов – старший колонны. Влево, вправо не разбегаться… – чеканил слова капитан. Словно приговор зачитывал.

– Кто в сторону примет, укладывать на месте.

За побег и измену… Держаться в колонне!.. Ясно? Вас спрашиваю?.. Эй, «призывной»… – Капитан ткнул рукой с зажатым биноклем в Аникина. – Чего застыл, как колода?.. Разобрали раненых. Федотов – вперед колонны… Бегом марш!

Андрею достался мужик с простреленной икрой. Он сидел тут же, на полах своей шинели, выставив раненую ногу прямо, не сгибая.

– Подсоби, браток… – виновато, точно оправдываясь, причитал он сиплым, простуженным голосом. – А то я чистый Карл XII…

Андрей невольно рассмеялся шутке. Слишком неожиданно прозвучала она здесь, на дне непролазного оврага.

А потом стало не