Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 103
к нам пришла большая беда! Большая, настоящая беда!
Цадик слушал не перебивая. Когда через десять минут Двора-Лея, три раза высказав, что она думает о главе общины, великом князе и стечении обстоятельств, наконец, смолкла, ребе Шломо Бенцион вытащил из ящика стола книгу в потертом от времени черном кожаном переплете и спросил:
– Значит, на Бога жалуемся?
– Почему на Бога? – вытаращила глаза Двора-Лея.
– А больше не на кого. Кроме Него, никто не виноват.
– Ребе, умоляю, спасите моего мальчика! – слезы брызнули из глаз женщины с такой силой, словно она плакала первый раз в жизни. – Он же пропадет на этой службе!
– Давайте посмотрим, можно ли что-нибудь изменить, – сказал ребе, открывая книгу. Он откинулся на спинку кресла, пристроил локти на обтянутых мягким бархатом подлокотниках и углубился в чтение.
Прошло пять, десять, двадцать минут. Ребе читал с величайшим увлечением, ни на миг не отрывая глаз от книги. Иногда он перелистывал страницы назад, иногда заглядывал вперед. На его лице отражались то изумление, то грусть, то сосредоточенное внимание.
Двора-Лея, вопросительно подняв брови, тихонько толкнула ногой мужа.
– Книга «Зогар», – беззвучно прошептал он.
Прошло еще несколько томительных минут. Наконец ребе отодвинул книгу, прикрыл ладонью глаза и застыл. Двора-Лея приготовилась к очередному долгому ожиданию, но ребе почти сразу опустил руку и заговорил свежим ясным голосом:
– Вытри слезы, Двора-Лея. Служба окажется непростой. Иногда опасной. Но все закончится хорошо. Твоему сыну предстоит длинная жизнь. Думаю, ее можно назвать счастливой. Много всякого в ней случится, даже клад с золотыми монетами. И вот что передай Аарону. Нормальной еды у него не будет. Пусть ест ту, что дают. Но не обгладывает кости.
Все подробности разговора с ребе Аарон выведал частично у матери, частично у отца.
– Не обгладывать кости, – объяснила Двора-Лея сыну, – значит не наваливаться на еду с аппетитом, есть только для поддержки тела.
– В книге «Зогар» скрыт свет Всевышнего, – добавил Лейзер. – Цадик проникается им, а потом переводит свой взгляд на нужный предмет и видит прошлое и будущее.
На подходе к Кронштадту поднялся ветер. Волны с шумом били в борт катера, и от этого шума волнение в душе Аарона начало стихать. В памяти всплыло отодвинутое дорожными впечатлениями заверение цадика, что все будет хорошо, и он успокоился.
Справа потихоньку всплывал из воды остров. Сначала показались вершины колоколен и величественный купол собора, затем красный маяк и громады кораблей на рейде.
По левому борту катера приближалось внушительное сооружение: прямо из моря поднимались высокие земляные валы, на них стены из рыжего кирпича и шесть серых башен с торчащими стволами орудий.
– Это Кронштадт? – спросил Аарон офицера.
– Нет, форт Милютин. Видишь броневые башни?
Аарон кивнул.
– Лучшая в мире защита. Ни в одной стране нет такой мощной оборонительной системы! – с нескрываемой гордостью произнес Шульц.
Оглядев промокшую от брызг одежду Аарона, спросил:
– Замерз?
И вправду, несмотря на жаркую июльскую погоду, Аарон изрядно продрог.
– Немного.
– Давай спустимся в кают-компанию, выпьешь чарку, согреешься.
– Я не пью, – ответил Аарон.
– Похвально, – одобрил Шульц. – Весьма похвально.
Катер начал швартоваться. По улице, параллельной пристани, шла строем рота гардемаринов в черной флотской форме. В ярких лучах полуденного солнца сияли золотые нашивки черных бушлатов, черные ленточки с медными якорями вились за черными бескозырками, на черных лакированных поясах раскачивались палаши в черненых ножнах, дружно отбивали шаг ноги в черных ботинках. До чего же все это было красиво!
– Нравится? – спросил Шульц.
– Очень!
– Даст Бог, скоро и ты наденешь флотскую форму. Пойдем, я как раз иду в расположение отряда.
Школа располагалась в длинном двухэтажном здании на Якорной площади. Сложенное из красного кирпича и декорированное белым камнем, оно приятно радовало глаз. Аарон невольно залюбовался белыми квадратными псевдоколоннами, дугами белых арок над окнами с рамами в частую клетку, круглой башней при входе. В Чернобыле таких зданий не было, и, если бы его спросили, он бы с уверенностью сказал, что там помещается канцелярия губернатора или другого важного сановника, но никак не воинское подразделение.
Вахтенный при виде Шульца вытянулся во фрунт, его лицо побледнело и сделалось неподвижным, только глаза чуть выкатились от усердия. Второй вахтенный, подбежав, отдал честь и бодро зачастил:
– Разрешите доложить…
Шульц остановил его движением руки:
– Вот наш новый матрос, Артем Шапиро. Отведи его на медосмотр, а после освидетельствования оформи по всем правилам. Сопровождающего, – Шульц указал подбородком на Франца-Иосифа, – проводи на обед в столовую, а затем в канцелярию, пусть ему выпишут пропуск на обратную дорогу. И пусть в канцелярии поторопятся, он должен успеть на послеполуденный катер.
Спустя десять минут, перейдя вслед за вахтенным обширный внутренний двор школы, Аарон, вернее Артем, оказался в прохладной комнате лазарета.
– Михаила Николаевича сегодня уже не будет, – объяснила сестра милосердия, пышная миловидная девушка в кокетливо сдвинутой набок шапочке с красным крестом.
– Но кавторанг велел произвести осмотр сегодня! – воскликнул вахтенный. – Машенька, придумай что-нибудь, мне Артема надо еще через каптерку провести и в казарме устроить.
– Ну что я могу придумать? – развела руками Маша, сверкнув зеленоватыми, слегка раскосыми глазами. – Вот если Варвара Петровна согласится.
– Почему ей не согласиться? – спросил вахтенный. – Она ведь врач, как Михаил Николаевич.
Маша улыбнулась.
– Костя, одни умеют зарабатывать кессонную болезнь, а другие умеют ее лечить. Не суди о том, в чем не понимаешь. Варя моя близкая подруга, но она только начинающий врач, а Михаил Николаевич Храбростин – медицинское светило.
– Да ладно, – продолжал настаивать вахтенный, – посмотри на Артема. Тут без светила видно, что он годится в водолазы.
Маша поджала губки и уже хотела разразиться гневной филиппикой, как дверь, ведущая во внутренние помещения лазарета, отворилась и на пороге возникла молодая женщина в белом халате. Артем посмотрел на нее и обмер.
До сих пор он не обращал на девушек внимания. В еврейской общине Чернобыля существовал только один вид отношений между мужчиной и женщиной – супружество. Женились и выходили замуж рано, и, если бы не мобилизация, в этом году Артему предстояло встать под свадебный балдахин.
О любви никто не говорил, это чувство должно было возникнуть не до начала совместной жизни, а после, спустя год или два, когда, хорошо узнав друг друга и духовно, и физически, супруги начинали ценить доставляемую партнером радость. Если же радости не возникало, то, по крайней мере, появлялась привычка к удобствам совместного существования.
Чернобыльские девушки совершенно не волновали Артема, для него все они были на одно лицо. Поэтому с какой из них встать под свадебный балдахин – большого значения не имело. Он доверял родителям и
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 103
