Сильные руки подняли сначала детей, а потом и саму женщину. Валентина с трудом смахнула руками снег с лица и, потерев глаза, наконец-то открыла их. Перед ней стояла дородная высокая женщина, одетая в ватник и замотанная ярким красивым платком. Ей было не больше тридцати пяти-сорока лет. Она ничем не была бы примечательна, если бы не пронзительный взгляд черных глаз, который буквально приковывал к себе.

– Чего ж ты выдумала, молодуха? – сом–кнув черные брови на переносице, сурово начала женщина. – Чего в лес-то понесло?

– В наше… нашу деревню разбомбили… много умерло… Мы жили в крайнем доме, смогли убежать в лес, – еле ответила Валя, с трудом выговаривая каждое слово.

– Это да, – сокрушенно покачала головой спасительница. – Ни днем, ни ночью покоя нет. То наши, то немцы… Ладно, давай помогу, а то идти-то совсем не можешь… Кстати, меня Оксаной зовут.

– Валя.

Молодая женщина все еще не могла поверить в счастливое спасение. «Господи! Благодарю! – мысленно обратилась она к Создателю. – Который раз Ты спасаешь меня и моих детей. Отче наш…»

Как потом выяснилось, до деревни Валентина не дошла всего километр. Не разыграйся накануне метель, вместо убежища в еловых ветвях их бы ждал горячий ужин. «Испытания, посланные нам свыше, делают нас сильнее, – подумала Валя, входя в дом Оксаны, где уже на печи лежала ее дочка. – Но мне не хватило выдержки, я сдалась. Прости меня, Боже, за малодушие».

– Скидывай одежу, – приказала Оксана. – Да детей раздень. Просушить вещи нужно. На вон, заверни мальчишек в платки, и на печку к сестре. Сейчас чай горячий с хлебом дам… Ну, чего стоишь? Вон, потом сама оденешь.

Женщина вытащила из сундука платье из грубой шерсти, теплый пуховый платок и носки. Бросив одежду на лавку, она вышла из комнаты.

Валентина торопливо раздела детей и, укутав их, помогла забраться на печку, на которой мирно посапывала согревшаяся и сытая дочурка.

– На вон, поешь да чай выпей. А затем полезай с детьми на печку, и спать. А то лица на тебе нет, на чучело пучеглазое похожа.

– Спасибо большое, – спокойно ответила Валя, смирившись с резким тоном спасительницы.

– Пока не за что благодарить… завтра в соседний дом переедешь. Тут оставаться никак нельзя. А дом ничего, жить можно.

– А хозяева? – удивилась Валентина.

– Да померли они. Как похоронку получили, так на второй день и померли оба. Уж больно Алешку они любили… Война. Будь она неладна… Я сама сына схоронила… в Бресте служил. На себя, соколики, первый удар приняли. Младшего не пущу! Поперек порога лягу, но не пущу. Шестнадцать ему только зимой стукнет. К тому времени, может, война уже и закончится.

– Я тоже так считаю. Прогоним мы немцев…

– Ну… кто знает, – неопределенно отозвалась Оксана, внимательно посмотрев на женщину. – Ты-то, видать, солдатка? Муж – коммунист, что ли?

Валентина, побледнев, опустилась на лавку. «Солгать – невозможно, а сказать правду… об этом и думать нечего, – промелькнуло у нее в голове. – А что, если она выдаст нас врагам?»

– Ладно, можешь не отвечать, – усмехнулась Оксана. – Сохраняй тайну… мало ли что? Мне проблемы самой не нужны… Тсс! Тихо! Полезай скорей на печь, закройся и молчи. Поняла?

В сенях послышалась мужская брань, и вскоре в комнату ввалились четыре полицая.

– Где тебя черти носят? – с порога начал здоровенный парень, ставя у порога автомат.

– Вас жду, Матвеюшка, жду, – захлопотала хозяйка. – Вот уже и горилка готова… и картошечка поспевает. А сальцо, сальцо кому?

– Мне, – поспешно ответил худощавый паренек со шрамом на лице.

– Энто ты куда вперед батьки? – оскалился третий мужик, лет сорока. – Твое дело десятое. Жри, что останется.

Он оттолкнул паренька в сторону и уселся во главе стола.

– Тю, – всплеснула руками Оксана, – а красавчика моего где оставили?

– Ты про Федора, что ли? – хмыкнул Матвей. – Так он у Иринки застрял. Со вчерашнего дня там гужуется.

Хозяйка подбоченилась.

– Вот и что с ним делать? Ни одной юбки не пропускает. Пусть только появится. Уж я ему покажу.

– Так ты лучше мне покажи, хозяюшка, – обняв ее сзади, обронил Матвей, впившись в шею губами.

– Уйди, дурак, – со смехом ответила Оксана, отгоняя парня. – Горячий котелок несу.

Полицаи принялись за еду, отпуская по ходу трапезы то едкие замечания в адрес Семена, самого младшего из них, то бросая похотливые взгляды на хозяйку. И чем больше они пили горилку, тем больше с языка слетало крепких словечек и ругани.

– Да, кстати, – наливая себе очередной стакан пойла, обратился к хозяйке Тимофей Толочко, старший полицай деревни. – Птичка весточку принесла: ты подобрала кого-то в лесу, чи шо?

– Уж не Иван ли тебе настучал? – усмехнулась она. – Вот балабол.

– Да какая разница, хто стуканул. Вопрос в том, что ты ничего не сказала. Иль, думаешь, кормишь-поишь, так можно утаивать что-то от меня? Не позволю!

Он в сердцах стукнул кулаком по столу.

– Расстреляю, к едрене фене. Где мой автомат? – вскакивая с места, прокричал он. – О-ой, энто чо? Пол, никак, качается… А-а, знаю. Це ты дом раскачиваешь. Угробить нас хочешь? Ведьма!

– Да ладно, Тимофей, не буянь, – засмеялся Матвей, похотливым взглядом оглядев хозяйку с головы до ног. – Никто ничего не раскачивает… А по поводу находки… Куда дела-то их? Кто они и откуда?

– Ох, да ничего я не утаиваю, касатики, – со смехом отозвалась Оксана. – В лесу подле деревни нашли. Чуть не замерзли насмерть. Мать да три дитяти мал мала меньше. Два дня по лесу бродили, заблудились.

– А чего бродили? Партизан, что ли, искали? – насторожился Матвей.

Хозяйка испуганно замахала на него руками.

– Да чур меня, Матвеюшка. Да упаси Бог от такой напасти.

– Так где они?

– Да, покажь их, я требую! – хлопнув ладонью по столу так, что подпрыгнули пустые стаканы, гаркнул Тимофей.

– Да тут она, касатики, тут, – поспешила ответить Оксана, опасаясь гнева старшего полицая. – Вон, на печи спят. Так умаялись за несколько дней, что не добудиться.

Отодвинув шторку, она показала им гостей. Валентина притворилась, что спит, хотя сердце бешено колотилось в те минуты.

– Они у тебя, что ль, останутся? – допытывался Матвей.

– Да вот хотела испросить у тебя разрешения, Тимофей Семенович, – подливая еще горилки, начала издалека хозяйка. – Нельзя ли в дом, что рядом со мной пустует… ну где баба Василиса с дедом Кузьмичом жили. Все равно он никому не нужен.

– А чо, молодуха-то красива?

– Да и смотреть не на что. Кожа да кости, – презрительно фыркнула Оксана. – То ли дело я…

– А ну дай глянуть, – отодвигая ее в