Карим-шах же, окружив себя самыми отважными и верными подданными, среди которых оказались даже простолюдины, возвышенные за преданность в самые трудные для него дни, что вызвало неподдельный восторг у народа, стал править землями огузов уверенно и в строгом соответствии с установленными издревле обычаями и традициями.

* * *

Правитель канглов Фатих-шах, одолеваемый жаждой мести усуням за зимнее поражение, завершал подготовку войск к предстоящей войне. Учитывая печальные итоги первого столкновения своей армии с войсками противника и по этой причине не доверяя всецело визирям в деле подготовки к войне, он часто покидал ставку – отправлялся к войсковым подразделениям и устраивал смотры, очень придирчиво оценивая всё: и воинов, и оружие, и лошадей, и амуницию, и провиант, задавал различные, на первый взгляд, простые, но очень значимые в условиях военного времени вопросы военачальникам всех рангов, тем самым проверяя уровень их готовности. Визирей он всегда брал с собой, дабы они на его личном примере видели, каким образом следует готовиться к войне. День и ночь Фатих-шах с визирями проводил в военных лагерях, постоянно требуя тех или иных действий, выматываясь до бессилия сам и изматывая их до изнеможения. И только когда завершил проверку самой последней сотни, он вернулся в ставку окончательно, отпустив на короткий отдых визирей.

Яншенук и Джарбаш вынужденно бездействовали. В отсутствие визирей Кутуза, Аасима и Гачая, их сторонников, они не могли что-либо предпринимать для достижения своей цели и вместе с Аззамом занимались делами торговли, помогая Берджу, словно действительно были его работниками. Даже появившись наконец в главном стойбище вместе с Фатих-шахом, эти визири из-за сильной занятости не могли уделять должного внимания Яншенуку, от чего он чувствовал себя менее уверенным. Он пытался с пониманием относиться к ним, но от этого не становилось легче. Порой ему казалось, что они больше не проявляют интереса к плану о его восхождении на трон канглов, и без этого занимая высокие посты визирей при Фатих-шахе, ведь в случае прихода его самого к власти в их положении ничего не изменится – они, как и прежде, будут визирями. Эти мысли расстраивали больше других. Яншенук понимал, что для любого активного действия человеку нужен живой интерес, нужны побуждающие причины, нужна абсолютная уверенность в значительном улучшении существующего положения. Без этого, думал он, нет смысла заниматься чем-то с полной самоотдачей, идти на риск и выкладываться в полную силу, не щадя себя и времени, посвящая чему-то себя целиком и полностью. Поведение визирей теперь он воспринимал именно так. Ощущение того, что он оказался в тупике, усиливалось с каждым днём. Без помощи визирей он чувствовал себя подобно калеке, утерявшему обе руки. Он очень отчётливо осознал, что захватить власть в ближайшее время не удастся, и в связи с этим стал понимать, что войну между канглами и усунями уже не предотвратить.

* * *

Куньбек Янгуй созвал высший совет, последний перед предстоящей войной с канглами, о неизбежности которой знали все, от детей до стариков. На совете он обратился к властителю восточного крыла цзо дуглу Бэйтими-беку, призвав его к особой бдительности, так как опасался возможного прихода с востока войск хуннов, направленных шаньюем Модэ для наказания усуней за самовольный уход из-под его подданства. Также куньбек Янгуй дал понять, что в случае наступления хуннов он, цзо дуглу Бэйтими-бек, должен будет рассчитывать только на свои силы, поскольку армии западного и главного крыла будут воевать с канглами и оказать помощи не смогут. Повелев дуглу Наби-беку проверить готовность всеобщего ополчения, а властителям главного и восточного крыла сян дуглу Хаан-беку и сян дуглу Юити-беку привести все войска в полную боевую готовность, куньбек Янгуй объявил о закрытии совета.

Оставшись наедине с сян дуглу Хаан-беком, куньбек Янгуй сообщил о том, что день его свадьбы с Дильбар переносится на неопределённый срок и будет уточнён после завершения военных действий.

Глава вторая

На западных рубежах усуней всё чаще и чаще стали происходить столкновения между их дозорными отрядами и дозорами канглов, причём каких-либо особых причин для этого не было. Если раньше они видели друг друга на расстоянии и избегали близких встреч, то теперь канглы немедленно атаковали усуней, словно у них был на подобный случай именно такой приказ. Схватки всегда были ожесточёнными и с переменным успехом. Потери воинов были с обеих сторон.

Усуни не сомневались в том, что очень скоро, в течение ближайших нескольких дней, армии канглов вступят в их земли, и начнётся война, о которой в народе велись разговоры почти всю прошедшую зиму.

* * *

– Бо, что-то мне не по себе. В прошлый раз, когда мы с тобой были в дозоре в лесу возле высохшего русла, я как-то лучше себя чувствовал, а нынче озноб колотит, хотя тогда было холодно, не как теперь. Как думаешь отчего? – тихо спросил Жимшак, взглянув на напарника, ехавшего рядом, и поправил на голове кожаный шлем.

Стояло раннее туманное утро. За спинами остались перелески, плавно переходящие в густой дремучий лес, а впереди лежало огромное холмистое пространство, трудно просматриваемое из-за тумана, стелющегося по-над землёй.

– Это, Жимшак, от страха. Тогда мы готовили западню врагу и были уверены, что он угодит в неё, а теперь этого нет, вот ты и побаиваешься, думая о том, как бы самому не угодить в засаду, – быстро посмотрев на него и продолжая оглядывать открытую местность перед собой, ответил Бо. – Ты не думай об этом, и всё пройдёт. Со мной в твои годы такое тоже бывало… – Не успел Бо договорить, как из-за невысокого холма впереди вылетел отряд канглов, не меньше сотни воинов, и помчался прямо на них.

– Вот и началось, – остановив коня, прошептал Бо, выхватывая лук из налучья за спиной. – Жимшак, быстро скачи обратно и предупреди наших, а я постараюсь придержать этих.

Он заложил стрелу, быстро прицелился, выпустил и сразу же снарядил следующую. Жимшак не ожидал от старика такого проворства. Он увидел, как ближний к ним всадник хоть и был на отдалении, но опрокинулся с коня и упал на землю.

– Живо скачи! – заорал Бо.

Жимшак суетливо повернул лошадь и пустил её с места вскачь. Старик выпустил ещё несколько стрел и помчался вслед Жимшаку. Канглы быстро настигали и вскоре сразили его из лука. Стрела попала между лопаток, пробив толстый кожаный панцирь. Старик сначала откинулся назад, но потом согнулся и прижался к конской