Гермоген долго не уходил от Сильвестра и Катерины. Он пил с ними медовую наливку, слушал рассказ Сильвестра о том, как он ходил в Царьград, как встретил Катерину, а душа его наполнялась грустью. Он понимал, что текут последние часы его жизни на казанской земле. Худо ли, бедно ли, но здесь прошли его лучшие годы второй половины жизни. И наверное, многие, и русские и татары, будут помнить о нём. Да надо думать, не только плохое, но что-то и хорошее вспомнят. Сделал же что-то за тридцать лет жизни в этом крае. Вот ещё и вклад в церковь сделает, колокол в память о себе сольёт.

А что ожидало его в Москве? Почему друзья-прорицатели не хотели открыть ему страницу судьбы, на которой записаны его шаги? К чему? К забвению? «Охо-хо», — вздохнул Гермоген.

Покидая светёлку, он сказал:

— Собирайтесь не мешкая в путь. Завтра на рассвете и уедем.

Сильвестр и Катерина в сей миг думали о нём. И лишь только внизу заглохли шаги Гермогена, Сильвестр сказал:

— В пламя пожарища едет владыко. Ни дня покоя ему не будет, воину Господню.

— Вижу и я сие. Да и муки вижу, через какие лежит его путь. — И Катерина воскликнула: — Боже праведный, дай силы отцу нашему не пошатнуться, не упасть в пути! — Она опустилась на колени и стала молиться перед образом Иисуса Христа: — Господи Иисусе Христе Боже наш, истинный и живый путю состранствовати...

Сильвестр опустился рядом, и молитва зазвучала в два голоса.

На другой день, ранним рассветным часом небольшой кортеж — две дорожные кареты, семь возов с кормом и конный отряд Кустодиев митрополита — покинул ещё сонную Казань и левобережьем, по подсохшим за последние дни под жарким солнцем дорогам укатил на запад. Впереди мчали гонцы, оповещая тиунов и старост о движении митрополита, дабы не было помех в пути. Но они возникали. Ещё мосты не навели после половодья, ещё паромы не вывели из затонов. И Гермоген прибыл в Москву накануне трагических событий, унёсших жизнь юного царя Фёдора и его матери Марии Годуновой.

Москва

1987—1990 гг

Примечания

1

Четверть — 8 пудов.

2

Кадь — 6 пудов.