Юлия улыбнулась. Она сделала главное – показала всем, что ее первенец Антонин здесь и готов в случае надобности занять место отца. Теперь она испытывала даже не удовлетворение, а настоящее блаженство. Но тут же обнаружились два источника беспокойства, которые грозили разорвать безупречно задуманную цепочку событий, призванных доставить ее семейству полную власть в Риме. Во-первых, Гета смотрел на старшего брата с некоторой завистью, зародившейся еще в Виминации, когда Бассиана представили легионерам, и усилившейся теперь, когда на цезаря смотрел весь народ – младший за это время не получил ни одного титула. Во-вторых, в ложу прибыл императорский гонец, который отыскал Плавтиана и что-то зашептал ему на ухо.

Юлия понимала, что должна вмешаться и там и там. Но тут к ней подошла Меса:

– Скажи, все это и вправду так необходимо?

– О чем ты говоришь? – спросила Юлия, неотрывно глядя на старшего сына, которого приветствовали как цезаря и предводителя молодежи:

– Цезарь, Цезарь, Цезарь!

При этом она не теряла из виду насупившегося Гету и Плавтиана с гонцом, которые продолжали что-то обсуждать. Долгие разговоры всегда были предвестниками дурных новостей. В случае победы приходило краткое известие: враг разбит. Продолжительная беседа означала извинения и объяснения, которые сопровождают неудачу. Ее супруг двинул ренские легионы под началом наместника Вирия Лупа, чтобы сдержать продвижение Альбина в Галлии. Чем же закончилась битва?

Меса, видя, что сестра не отвечает, не унималась:

– Разве надо было назначать Бассиана цезарем, наследником – совершать этот выпад против Альбина и вызывать новую войну?

– Никто не совершал выпада. – Юлия наконец повернулась к сестре. – Ты ошибаешься.

– Ошибаюсь? – В голосе Месы звучало открытое недоверие. – Но именно так это воспринял Альбин, который взбунтовался и объявил себя императором. Или я не права?

– Да, Альбин воспринял это так, соглашусь с тобой. Но назначение Антонина цезарем не есть выпад.

– Неужели? Тогда скажи, что же это такое.

Юлия устремила на нее пристальный взгляд, прежде чем ответить. Ее всегда изумляло, почему другие не видят того, что для нее совершенно ясно.

– Назначение Антонина – это самозащита, сестра.

– Теперь уже я ничего не понимаю.

– Меса, нас в этом городе ненавидят. Не обольщайся приветственными криками. А может, народ искренне ликует, но сенаторы все равно ненавидят нас, чужестранок. Тебя и меня. Мы родом с Востока, и, хотя я замужем за одним из них, меня не считают своей. Меня ненавидят, как ненавидели Клеопатру и затем Беренику, возлюбленную Тита. Рано или поздно Клодий Альбин, поддерживаемый большинством сенаторов, поднял бы мятеж, несмотря ни на что. Но, имея Антонина цезарем, мы смогли добиться объявления Альбина врагом народа в Сенате. Теперь Септимий имеет полное право с ним разделаться.

– Не верю, что Альбин, как ты говоришь, восстал бы против Севера, – возразила Меса, которую не убеждали доводы сестры.

– Непременно восстал бы. И дело не в Альбине, а в его жене Салинатрикс. Меса, ты не видела, как она смотрела на меня в амфитеатре Флавиев несколько лет назад, еще в царствование Коммода. Она желала смерти мне и всем нам – и не остановилась бы, пока не добилась бы своего. Но я сделала свой ход первой, и это дало нам преимущество.

– Мне казалось, его сделал Север…

– Именно это я и хотела сказать. Септимий начал действовать раньше Альбина и получил превосходство в этом противостоянии.

Обе помолчали, слушая, как народ безудержно чествует Антонина, новоназначенного юного цезаря.

– Да, пожалуй, ты права насчет Салинатрикс, – согласилась Меса. – Она смертельно ненавидит нас с тобой и, наверное, ежедневно льет Альбину в уши яд, настраивая его против Септимия и нас.

– Будь уверена.

– А сможет ли Север одолеть Альбина?.. Я имею в виду, на поле боя.

– Он сомневается в своих силах, но это хорошо – нельзя недооценивать противника. Я слепо полагаюсь на своего мужа. Он великий полководец и разгромит Альбина. Будет непросто, ибо наместник Британии также не лишен способностей, но Септимий победит. Я в этом убеждена.

– Даже несмотря на козни Салинатрикс? А справится ли он с кознями Салинатрикс?

Юлия посмотрела на своего старшего сына, которого народ приветствовал в очередной раз, и улыбнулась:

– Происками этой потаскухи займусь я. Салинатрикс послала мне гнусную улыбку, полную презрения, я не забуду этого и не прощу. – Она вспомнила, как эта же самая Салинатрикс сорвала ее замысел убийства Альбина, но не стала ничего говорить сестре и делиться с ней сомнениями, которые породила эта неудача. – Не забуду и не прощу…

Плавтиан, выслушав гонца, направился к императору, чтобы сообщить известие ему. Юлия на миг нежно сжала руку сестры, как бы извиняясь, что вынуждена расстаться с ней, и тоже пошла к супругу. С ним уже говорил префект претория.

Рука Севера, как и прежде, была вытянута в знак приветствия. Рука юного Бассиана Антонина – тоже. Юлия изобразила притворную, но невероятно убедительную улыбку.

– Случилось то, чего мы опасались, – произнес Плавтиан и замолк, увидев подошедшую Юлию.

Но Север настаивал на продолжении разговора:

– Что именно произошло? Прошу тебя, рассказывай все начистоту.

Плавтиан кивнул и наконец пересказал послание, доставленное гонцом:

– Альбин нанес поражение Вирию Лупу, тот укрылся в Могонциаке[51], где подвергся осаде. Все остальное – оправдания по этому случаю.

Север все так же стоял с вытянутой рукой, но лицо его, как заметила Юлия, сделалось суровым, а потом мрачным. По крайней мере, он был готов и дальше выказывать решимость и силу.

– Хорошо, – сказал император. – Теперь дело за нами.

Он опустил руку, сын сделал то же самое. Впрочем, гонки уже начались, и собравшиеся переключили внимание на квадриги. Не стоило принуждать народ к выбору, кого приветствовать – императора или возничих. Настало время удалиться вглубь императорской ложи.

Плавтиан с Юлией последовали за ним. Юный цезарь Бассиан Антонин остался у края ложи, восхищаясь тем, как искусно правят возничие своими быстрыми квадригами. Его младший брат стоял чуть позади, в углу, тоже наблюдая за бегом колесниц, но без улыбки. Он был не в духе, и гонки его не интересовали.

Юлия вновь отметила про себя, что ее сыновья явились на состязания в совершенно разном настроении. Но времени размышлять об этом не было. Ее муж обратился к Плавтиану:

– Пусть Пакациан, который верен нам и знает горы Гельвеции, возьмет Второй Парфянский легион и запрет все альпийские перевалы. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы этот негодяй Альбин приблизился к