Каждое новое уточненное собрание моих сочинений будет подобно новому извержению, или, точнее, разорвавшейся бомбе из моего артиллерийского арсенала.

Это не был сон.

Волосы стояли дыбом от чувства исчерпанности.

В усиливающейся тьме мерцал табун моих дорогих коней. Не летели они никуда, а стояли, понурив головы.

Тьма сгущалась и надвигалась с высот Альп и низин Средиземноморья.

Не хватало воздуха.

Стояла последняя тишина.

Было ощущение ясного понимания последних минут бездыханности в мертвом времени и какого-то апатичного отчаяния.

Так, вероятно, чувствует себя осужденный в последние минуты перед казнью. Мир пришел к мысли, что все возможное и невозможное уже сделано. Осужденный обречен, мир смирился с этим и отомкнулся, весь по ту сторону, с усталым сном и спокойной совестью, не в силах представить, что еще ждать ему от меня, чье имя вознесется в вечность, но сам я, Фридрих-Вильгельм Ницше, превращусь в прах и пыль.

Ухожу по ту сторону, так и не выполнив до конца желаемого мною предназначения.

Мессия не выполнил своей миссии.

Внезапно — яркий свет летнего дня. Кто-то отдернул с окна шторы.

Великий Полдень августа, двадцать пятого числа.

Тысяча девятьсот — трудно произнести.

Я слышу голоса, не видя лиц.

Пусть же пылает нимб проклятия и благословения над незабвенным именем моим –

Фридрих Вильгельм Ницше.

23.01.13

Примечания

1

Молчание (лат.)