— Но это возмутительная история! — воскликнул Давид. — Клянусь Господомй, живым Богом, этот человек заслуживает смерти! Он поступил жестоко и за овечку должен заплатить вчетверо.

Нафан посмотрел на него и сказал уже сильным голосом:

— Этот человек — ты.

Давид побледнел.

— Так говорит Господь, Бог Израиля: «Я помазал тебя царём Израиля и спас от Сау́ла. Я дал тебе дом твоего господина и его жён, а также власть над всем народом Израиля и Иуды. И если бы этого было мало, я дал бы тебе ещё больше. Почему ты пренебрёг словом Иеговы и сделал то, что было злом в его глазах? Ты убил хе́тта У́рию! Ты убил его мечом аммонитя́н, а его жену взял себе в жёны. Теперь меч всегда будет преследовать твой дом за то, что ты пренебрёг мной, взяв себе жену хе́тта У́рии». Так говорит Господь: «Я наведу на тебя бедствие из твоего дома. Ты увидишь, как я возьму твоих жён и отдам их другому, и он ляжет с ними у всех на виду. Ты сделал это тайно, а я сделаю это явно, перед всем Израилем».

Давид взглянул блуждающим взглядом на Нафана.

— Я согрешил против Господа, — сказал Давид.

— Господь прощает твой грех. Ты не умрёшь, — сказал Нафан, — Но так как ты пренебрёг Господом, сын, который родился у тебя, умрёт.

Закон Бога был, прежде всего, и, позабыв об этом, Давид жестоко поплатился. Давид, покаявшись, почувствовал, как камень упал с его плеч, и он смог в плаче молиться своему Богу. В тот вечер он поднялся на крышу дворца и, с плачем взяв лиру, пел:

— Мой Бог, сжалься надо мной по своей преданной любви.

По своему великому милосердию сотри мои преступления.

Смой с меня моё беззаконие

И очисти меня от греха. Я знаю свои преступления

И постоянно думаю о своём грехе.

Против тебя, против тебя одного я согрешил.

Я сделал то, что было злом в твоих глазах.

Так что справедливы твои слова

И твой суд праведен. Я родился виновным в грехе,

Грешен я с тех пор, как зачала меня мать.

Тебе приятно, когда человек честен во всём.

Научи моё сердце истинной мудрости.

Очисти меня от греха иссопом, и я буду чист.

Омой меня, чтобы я стал белее снега.

Дай мне вновь ощутить радость,

Исцели кости, которые ты сокрушил.

Отведи свой взгляд от моих грехов

И сотри все мои беззакония.

Дай мне чистое сердце, мой Бог,

И вложи в меня новый, непоколебимый дух.

Не гони меня прочь

И не забирай у меня свой святой дух.

Дай мне вновь радоваться спасению, которое ты даруешь.

Пробуди во мне готовность повиноваться тебе.

Я буду учить грешников твоим путям,

Чтобы они вернулись к тебе.

Сними с меня вину в пролитии крови, мой Бог, мой спаситель,

Чтобы я с радостью говорил о твоей праведности.

Господь, открой мои уста,

Чтобы я прославлял тебя.

Не нужны тебе жертвы — иначе я принёс бы их.

Всесожжения не радуют тебя.

Жертва, приятная Богу, — сокрушённый дух.

Мой Бог, ты не отвергнешь раскаявшееся и удручённое сердце.

Будь милосерден и добр к Сиону,

Отстрой стены Иерусалима.

Тогда ты будешь радоваться жертвам праведников,

Приношениям и всесожжениям.

Тогда на твоём жертвеннике будут приносить быков.

Когда родился ребенок, мальчик, он оказался слабым и болезненным. Давид молился и постился. Старейшины царского дома просили его поесть, он отказался. Он больше не мылся, не расчесывал волосы и бороду. На седьмой день поста, лохматый, исхудалый и суровый, он обнаружил, что в его покоях необычно тихо. Выйдя из своей комнаты, он нашел испуганных слуг в коридорах и был удивлен их шепотом.

— Ребенок умер? — спросил он.

— Он умер, — ответили ему.

Они боялись сообщить ему это, привести его в отчаяние. Он позвал слуг.

— Помоги мне помыться, — сказал он. — Мне нужны чистые одежды.

К всеобщему удивлению, он мылся долго, смазывал волосы маслом и расчесывал их. Потом, выбрав свои самые красивые одежды, облачился и направился в храм молиться. Вернувшись в дом, он приказал подать ему ужин.

— Когда твой сын был жив, ты постился, — заметил Ахитофел, — а теперь, когда он умер, ты хочешь есть?

— Когда ребенок был жив и болел, я постился и молился в надежде, что Господь проявит ко мне милость. А зачем поститься теперь? Я не верну ему жизнь. Теперь не он придет ко мне, а я приду к нему.

Закон есть закон. Жизнь за жизнь. Чего хотели эти люди? Притворства?

Когда Иоав бросился в наступление на Равва, часть которого, называемую городом вод, он уже захватил, Давиду было отправлено простое послание: «Тебе лучше самому собрать оставшиеся силы и взять приступом верхний город, иначе я это сделаю сам и дам ему свое имя».

Военачальник уступает ему право взять город, Давид знал, что Иоав никогда не делает просто так, он ему это припомнит, как и помощь с убийством Урии!

Эпилог

Евреев ждали, после полного разгрома сирийцев и падения Дамаска никто уже не сомневался, что в следующем году настанет очередь Аммонитян. Зиму все готовились, прятали припасы, укрепляли стены и запасались зерном, свозя его в амбары, все понимали, что каждый город будет осуждён и потребуется все силы на защиту.

Царь Давид идёт и, нет силы, которая могла бы его установить, люди очень хотели, чтобы царь Ханун договорился и выпросил мир, откупился, а царь Ханун уехал в Раму и всем занимались его князья. Поэтому с крайних рубежей царства Аммонитян на скрипучих возах, на конях, верблюдах и ослах, а чаще пешком уходили люди. Кричали и плакали измученные дети, оглядывались с испугом женщины, мужчины все были грязные от пота и пыли и, они не задерживались даже в Равва уходили дальше в сторону пустыни в сторону оазисов, куда точно евреи не дотянутся.

Царь Ханун созвал большой совет и осмотрел войско, за спиной стоял сын Ахар и военачальник Резон приехал после потери Дамаска, верные наёмники телохранители арабы. Не доверял Ханун не своим князьям, не даже матери государыне и