– Я, – признался Элиль с явным удовольствием. – Но ты еще убил моего наставника.

Он вновь напрыгнул на противника, тот увернулся, ударил в ответ. Клинок наткнулся на клинок. Брызнули искры.

– А из-за тебя погиб мой племянник, – зло крикнул Рупа.

– Тот, рыжебородый, которого я кашей ошпарил?

Они снова разошлись в стороны.

– Да, – мрачно подтвердил Рупа.

– Поделом ему.

– Он был единственным сыном у моей сестры. Его отец погиб в бою с хайясами в Бычьих горах. Я обещал сделать из него воина. Представляешь, каково мне было говорить матери о смерти единственного сына?

– Он сам пошел на войну. Ему никто не виноват.

– Ох, щенок, – прошипел Рупа. – Нахит настаивал, требовал, чтобы я прикончил тебя, но я этого не сделал. А зря!

– Хотел заработать, продав меня жрецу Мелькарта? Меня ты не из жалости пощадил, – алчность взяла в тебе верх.

– Я спас тебе жизнь, щенок. Смотри, кем ты стал.

– А знаешь, через что я прошел, прежде чем стать этим?

– На то воля Богов…

– Прекратите!

На башню вбежали копьеносцы, человек пять, и вырвали оружие из рук поединщиков. Старший недовольно закричал:

– Что вы творите! Правители подписали мирный договор. Сейчас начнется пир, а вы тут опять кровопролитие устраиваете!

– Какое тебе дело до нашей ссоры? – оттолкнул его Элиль.

– Я могу вас обоих бросить в темницу!

– Мы мирно беседуем, – вмешался Рупа, расплывшись в вежливую холодную улыбку. – А ты помешал нам.

– Мирно беседовали? С мечами в руках?

– Просто, решили посмотреть, чье оружие острее. Сейчас мы спустимся вниз вместе с тобой и присоединимся к празднику.

Им вернули оружие, но проследили, чтобы клинки оказались в ножнах.

Глашатай вышел из дверей дворца и громко торжественно объявил, что оба правителя договорились о Вечном Мире. Город будто взорвался радостными криками. Вчерашние враги уже братались. Двери домов приветливо распахнулись, и жители высыпали на улицу.

– Рупа, – уже внизу окликнул одноглазого Элиль. – Где Нахит?

– Ранен. Его хорошенько приложили по голове. Шлем спас.

– Он здесь, в Кадеше?

– Нет. Нахита повезли в Алалах. Но вряд ли довезут.

– А из его воинов кто остался?

– Никого, – покачал головой Рупа. – Все, кто уцелели – ушли. Отряду Алалаха не повезло. Они попали под удар ваших колесниц. Многие утонули во время отступления. Почти никого не осталось…

***

– Мерикар!

Элиль еле пробился к брату. Воины вокруг шумели, виночерпии разливали вино по протянутым глиняным кубкам. Правитель Кадеша, радуясь такому неожиданному исходу дела, открыл все погреба, а торговцем приказал угощать воинов, независимо, из какого они лагеря.

– Пойдем скорее, – схватил его за руку Мерикар и потащил к огромному желтому шатру, что соорудили на холме. – Все уже пируют.

– Погоди, – остановил его Элиль. – Я не хочу беспокоить Рамзеса, но мне срочно надо уходить.

– Куда?

– В Алалах.

– Куда? – Названый брат положил ему руки на плечи и пристально посмотрел в глаза. Он казался сильно расстроенным, столь несвоевременным решением Элиля. – Зачем ворошить пепел? А если под ним тлеют угли? Обожжешься.

– Мне надо.

– Ты хочешь мстить?

– За отца, за мать, за сестер… Я обязан это сделать. Я наследник. Я должен вернуть себе власть.

– Стоит ли? – пытался вразумить его Мерикар. – Что такое Алалах? Маленький городишко, затерявшийся на севере. Подумай о своем нынешнем положении. Ты стал чати правителя Кемет. У тебя будет в десять раз больше земель, чем в Алалахе. Слава, почет, хороший дом…

– Нет, Мерикар. Я должен, – покачал головой Элиль.

– Хорошо. Я передам твои слова Рамзесу, – вздохнул тяжело названный брат. – Бери тысячу атакующих воинов и верни себе власть, коль это так важно для тебя.

– Воинов мне не нужно, – отрицательно покачал головой Элиль. – Я все должен сделать сам, один.

– Жаль с тобой расставаться, брат. Надеюсь снова увидеть. Не забывай Птахмоза. Он любит тебя и всегда считал сыном. И все домашние относились к тебе, как к брату…

– Я никогда не забуду вашей доброты. Вы у меня в сердце навсегда. Живи вечно!

Элиль приказал подать колесницу. Стройный мальчишка в ассирийской длинной воинской одежде лихо осадил коней. Элиль запрыгнул в повозку и недовольно пробурчал:

– Мелина, ты опять мальчишкой нарядилась!

– А кем мне нарядиться?

– Давай, я посажу тебя на корабль. Плыви в Уаст.

– Нет! – гневно сверкнула она глазами.

– Мелина, пойми, я отправляюсь на опасное дело. Не знаю, останусь ли в живых.

– Я знаю – останешься.

– Ох, упрямая!

На родине

Уставшие понурые кони еле волокли колесницу. Прочный корпус из гнутого дерева носил следы сражения, как шрамы на теле воина. Одно колесо с шестью точеными спицами начинало болтаться на оси, – длинный путь позади. Солнце только выкатывало красным шаром из-за гор. Элиль дремал, стоя в колеснице. Голова свесилась на грудь. Тело слегка раскачивалось. Колесо наехало на кочку, накренив кузов. Элиль очнулся. Тряхнул головой, протянул открытые ладони к светилу и зашептал молитву. Мелина спала у его ног, сидя на дне кузова и опершись спиной о борт. Она зашевелилась, откинула плотный шерстяной плащ, которым Элиль заботливо укрыл девушку от ночного холода.

– Как долго еще нам добираться? – спросила сонно Мелина.

– Мы на месте, – обрадовал ее Элиль. – Лицо его просияло от счастья, но тут же сделалось каменным, непроницаемым.

Окрашенные в оранжевые тона восходящим солнцем, стены Алалаха, как будто пылая огнем, выплывали из розового тумана.

Колесница подкатила к запертым воротам.

– Открывай! – крикнул Элиль.

– Вы с миром или с войной пришли? – испуганно спросил стражник со стрелковой башни.

– Открывай – узнаешь! – повторил Элиль.

Послышались неторопливые шаги, кряхтение. Стражник долго спускался по крутой каменной лестнице. Наконец створки заскрипели.

– Заходите, – пригласил сторож. Человек предстал перед ними совсем дряхлый. Он ворота еле отворил. Куртка из овчины сидела неладно на тощей фигуре. Сквозь дыры в стоптанных сапогах выглядывали грязные пальцы.

– Старик, как ты собрался защищать город? – удивился Элиль. – Ты даже копье не удержишь в руках.

– Как смогу, так и буду, – пожал плечами стражник.

– Где же воины, что должны денно и нощно стоять на стрелковых башнях?

– Воинов не осталось. Оборонять город некому.

– Разве отряд не вернулся из Кадеша.

– Вернулся, – печально вздохнул старик. – Кто сам пришел, а кого принесли, большинство же там, под Кадешем и остались.

– Правитель где?

– И его, тоже принесли. Ох, прогневались Боги за грехи наши, за неуважение к Вершителям и жизнь развратную, – запричитал хрипло старик.

– А где люди? Почему улицы пусты?

– Люди в храме. Готовят