Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 111
Нет такой суммы, которую король не представил бы ради осуществления наших замыслов. Так как во всех провинциях царицы много недовольных, которые ждут лишь случая, чтобы восстать». В этом же письме содержится инструкция для турок – предпринять удар против русских на Кавказе, чтобы выдвинуться в сторону Кубани для соединения с «армией Пугачёва». Так кто Емелька? Царь воскресший или разбойник и предатель?
Кое-как дождавшись паузы, начавший нервничать председатель комиссии вскочил со своего стула и шёпотом обратился к графу:
– Александр Прокофьевич, довольно. К чему посвящать чернь в такие подробности?
Граф обернулся вполоборота и ответил так же громко, чтобы все его услышали:
– Люди должны знать причины войны и всю её подноготную, чтобы не наступить на те же самые грабли во второй раз! Я хочу, чтобы люди знали, что самозванец вовсе не царь и не герой. Бунт этот затеян вовсе не Пугачёвым, а турками и их союзниками французами, чтобы отвлечь часть армии от войны с Турцией и обеспечить османам победу! Французы не только поставляли самозванцу деньги, но и «подсобляли» морально, как военные советники. Бароны и маркизы, напялив вместо треуголок казачьи папахи, вовсю помогали мутить народ. Даже бывалые, не раз бившие турок генералы не раз терпели поражение от войска бунтовщиков! Невольно возникает вопрос – как это безграмотные казаки планировали столь эффективные военные операции? Контрудары, засады, подкопы? В захваченных войском бунтовщиков городах и крепостицах вешали дворян. Но управление было организовано отменно. Войско постоянно пополнялось «призывниками», заводы отливали пушки. В войске поддерживалась завидная дисциплина. У самозванца даже имелась «военная коллегия»! А вот в руках у меня ещё французская газета…
Александр Прокофьевич и ей помахал над головой.
– Во Франции самозванца называют «маркиз Пугачёв»! Также его называют скрытым дворянином, бывшим пажом при русском дворе, посланным для обучения в Европу! Даже до Петербурга дошли рассылаемые самозванцем «манифесты», составленные не по-мужицки грамотно! Так вот, люди, теперь судите сами, кто есть Емелька Пугачёв и виновны ли дожидающиеся сейчас казни люди!
Граф вернулся на своё место за стол и сел, подперев кулаками подбородок. Он считал, что поступил правильно, высказав «прилюдно» свои мысли. Теперь пусть не все, но многие задумаются о своей дальнейшей жизни.
В центр площади вышел писарь. Он начал громко зачитывать выводы комиссии, в которых перечислялись все совершённые бунтовщиками преступления. Но после яркого выступления графа Артемьева зачитываемые «выводы», больше походящие на приговор, казались какими-то бледными и невыразительными.
Секретная комиссия признала всех опасными бунтовщиками, убийцами и разбойниками, заслуживающими смертной казни. Но её величеству императрице по «её милосердию» было угодно повелеть, чтобы казнили только половину из отловленных в крае бунтовщиков.
Соколова-Хлопушу вывели из толпы и отвели к плахе. Сегодня он один должен быть четвертован. Комиссия решила предать его суровой казни за то, что бывший каторжник и пугачёвский «полковник» являлся крайне опасным и к тому же наиболее закоренелым преступником!
Остальных ожидавших казни узников тщательно рассортировали. Тех, кому виселицу заменили каторгой или поркой, отвели в сторону. Тех, кто остался стоять на месте, ожидала смерть через повешение. Среди них находился и Архип.
Над площадью грянул колокольный звон, загрохотали барабаны. Хлопушу завели на эшафот.
– Прощевай, страдалец наш! – крикнул кто-то из толпы.
Хлопуша поклонился на все четыре стороны и отдался во власть палача.
Совершив казнь, палач оставил своих помощников у эшафота собирать отчленённые от тела конечности Хлопуши, а сам перешёл к виселице.
С колокольни всё гремел похоронный колокол. Багровый туман застилал глаза Архипу. Всё расплывалось в этом тумане, он слышал только неясный шум и глухой рокот, да погребальный колокольный звон. Сердце его холодело, грудь сжималась. Как не силился казак побороть в себе страх, но ноги его предательски дрожали и подгибались колени.
Прощаясь с жизнью, Архип потерял интерес ко всему окружающему. Пытаясь настроиться, чтобы достойно встретить смерть, он пропустил пламенную речь графа Артемьева. В эти минуты он думал о том, что ждёт его за гранью, которую он вот-вот должен будет переступить. В себя он пришёл лишь тогда, когда палач громко выкрикнул его имя.
– Архип Санков! – прогремел над площадью густой бас палача.
Его помощники тут же оказались рядом. Они взяли Архипа под руки и подвели под виселицу и поставили на тумбу.
– Ну вот и всё, бунтовщик, допрыгался, – ухмыльнулся палач, глядя на Архипа сквозь прорези своей чёрной маски и надевая на его голову петлю. – Сейчас проверим слова других бунтовщиков, которые уверяли, что тебе удавалось трижды за один раз избежать смерти на виселице.
– Всё в руках Господа! – ответил Архип, закрывая глаза.
– И в моих тоже, – равнодушно ухмыльнулся палач, занося ногу, чтобы выбить из-под приговорённого тумбу.
Усевшись за стол, граф Артемьев сразу же потерял интерес ко всему происходящему. Он, как и Архип, не слышал шума толпы, криков казнённого Хлопуши и не видел ничего вокруг. Александр Прокофьевич унёсся мыслями в свой дом, где сейчас, под присмотром Баркова, дожидалась его возвращения любимая доченька Машенька.
Представив её ангельское личико, граф улыбнулся. Его истерзанную душу вновь охватила такая жгучая любовь к доченьке, что жутко захотелось прямо сейчас встать со стула и, махнув рукой на правила приличия, поспешить к своей Машеньке.
Анжели зря пророчил, что наводить заново мосты в отношениях с дочерью ему придётся очень долго. Ласка и доброта, которыми Александр Прокофьевич окружил свою дочь, позволили быстро завоевать сердце девочки…
«Когда умерла твоя мама, – рассказывал ей граф, – ты была ещё совсем крошкой. И я решил сам заменить тебе её. Мы жили в имении, а твои няни поили тебя молоком. Молоко было козье и очень густое. Оно показалось тебе таким противным, что тебя стошнило. Но потом молоко тебе понравилось. Ты сосала его через соску. Машенька, моя Машенька! Ты росла красивым и послушным ребёнком! Пухленькая, с большими глазками! Однажды я не нашёл тебя в нашем большом доме. Тебя похитила злая тётка, которая осмелилась называть себя твоей мамой. Я так и не дождался твоего возвращения, после чего начал искать тебя сам…»
– Архип Санков! – прогремел голос палача, заставивший Александра Прокофьевича вздрогнуть и расстаться со своими сладкими воспоминаниями.
Он встряхнул головой, отгоняя от себя полудрёму. Сердце защемило, а душа заныла как от зубной боли. «Санков Архип! – подумал Александр Прокофьевич. – Я ослышался или действительно выкрикнули это имя? Не может быть! Неужели мой сын здесь, в толпе обречённых на смерть кандальников?»
Вскочив со стула, граф не поверил своим глазам. Он увидел молодого казака, стоявшего под виселицей на тумбе и палача, примерявшего ему на шею петлю. Вот палач
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 111
