Я не знаю: что такое?

Хоть бы книжку мне прочесть!

Звезда и брюхо

Басня

На небе, вечерком, светилася звезда.

Был постный день тогда:

Быть может, пятница, быть может, середа.

В то время по саду гуляло чье-то брюхо

И рассуждало так с собой,

Бурча и жалобно и глухо:

«Какой

Хозяин мой

Противный и несносный!

Затем, что день сегодня постный,

Не станет есть, мошенник, до звезды;

Не только есть, – куды! —

Не выпьет и ковша воды!..

Нет, право, с ним наш брат не сладит:

Знай бродит по саду, ханжа,

На мне ладони положа;

Совсем не кормит, только гладит».

Меж тем ночная тень мрачней кругом легла.

Звезда, прищурившись, глядит на край окольный;

То спрячется за колокольней,

То выглянет из-за угла,

То вспыхнет ярче, то сожмется,

Над животом исподтишка смеется…

Вдруг брюху ту звезду случилось увидать.

Ан хвать!

Она уж кубарем несется

С небес долой,

Вниз головой,

И падает, не удержав полета,

Куда ж? – в болото!

Как брюху быть? кричит: «ахти!» да «ах!»

И ну ругать звезду в сердцах.

Но делать нечего: другой не оказалось,

И брюхо, сколько ни ругалось,

Осталось,

Хоть вечером, а натощак.

Читатель! басня эта

Нас учит не давать, без крайности, обета

Поститься до звезды,

Чтоб не нажить себе беды.

Но если уж пришло тебе хотенье

Поститься для душеспасенья,

То мой совет

(Я говорю из дружбы) —

Спасайся, слова нет,

Но главное: не отставай от службы!

Начальство, день и ночь пекущеесь о нас,

Коли сумеешь ты прийтись ему по нраву,

Тебя, конечно, в добрый час

Представит к ордену Святого Станислава.

Из смертных не один уж в жизни испытал,

Как награждают нрав почтительный и скромный.

Тогда – в день постный, в день скоромный, —

Сам будучи степенный генерал,

Ты можешь быть и с бодрым духом,

И с сытым брюхом!

Ибо кто ж запретит тебе всегда, везде

Быть при звезде?

Путник

Баллада

Путник едет косогором;

Путник по полю спешит.

Он обводит тусклым взором

Степи снежной грустный вид.

«Ты к кому спешишь на встречу,

Путник гордый и немой?»

– «Никому я не отвечу;

Тайна то души больной!

Уж давно я тайну эту

Хороню в груди своей

И бесчувственному свету

Не открою тайны сей:

Ни за знатность, ни за злато,

Ни за груды серебра,

Ни под взмахами булата,

Ни средь пламени костра!»

Он сказал – и вдаль несется

Косогором, весь в снегу.

Конь испуганный трясется,

Спотыкаясь на бегу.

Путник с гневом погоняет

Карабагского коня.

Конь усталый упадает,

Седока с собой роняет

И под снегом погребает

Господина и себя.

Схороненный под сугробом,

Путник тайну скрыл с собой.

Он пребудет и за гробом

Тот же гордый и немой.

Желание быть испанцем

Тихо над Альгамброй.

Дремлет вся натура.

Дремлет замок Памбра.

Спит Эстремадура.

Дайте мне мантилью,

Дайте мне гитару,

Дайте Инезилью,

Кастаньетов пару.

Дайте руку верную,

Два вершка булату,

Ревность непомерную,

Чашку шоколату.

Закурю сигару я,

Лишь взойдет луна…

Пусть дуэнья старая

Смотрит из окна!

За двумя решетками

Пусть меня клянет;

Пусть шевелит четками,

Старика зовет.

Слышу на балконе

Шорох платья, – чу! —

Подхожу я к донне,

Сбросил епанчу.

Погоди, прелестница!

Поздно или рано

Шелковую лестницу

Выну из кармана!..

О синьора милая,

Здесь темно и серо…

Страсть кипит унылая

В вашем кавальеро.

Здесь, перед бананами,

Если не наскучу,

Я между фонтанами

Пропляшу качучу.

Но в такой позиции

Я боюся, страх,

Чтобы инквизиции

Не донес монах!

Уж недаром мерзостный,

Старый альгвазил

Мне рукою дерзостной

Давеча грозил.

Но его, для сраму, я

Маврою[94] одену;

Загоню на самую

На Сьерра-Морену!

И на этом месте,

Если вы мне рады,

Будем петь мы вместе

Ночью серенады.

Будет в нашей власти

Толковать о мире,

О вражде, о страсти,

О Гвадалквивире;

Об улыбках, взорах,

Вечном идеале,

О тореадорах

И об Эскурьале…

Тихо над Альгамброй.

Дремлет вся натура.

Дремлет замок Памбра.

Спит Эстремадура.

Древней греческой старухе (если б она домогалась моей любви)

Подражание Катуллу

Отстань, беззубая!.. твои противны ласки!

С морщин бесчисленных искусственные краски,

Как известь, сыплются и падают на грудь.

Припомни близкий Стикс и страсти позабудь!

Козлиным голосом не оскорбляя слуха,

Замолкни, фурия!.. Прикрой, прикрой, старуха,

Безвласую главу, пергамент желтых плеч

И шею, коею ты мнишь меня привлечь!

Разувшись, на руки надень свои сандальи;

А ноги спрячь от нас куда-нибудь подалей!

Сожженной в порошок, тебе бы уж давно

Во урне глиняной покоиться должно.

Пастух, молоко и читатель

Басня

Однажды нес пастух куда-то молоко,

Но так ужасно далеко,

Что уж назад не возвращался.

Читатель!