В дорогу мама мне дала букет

Из ноготков и гладиолуса.

А этой твари по сю пору нет.

Опять она куда-то подевалася!

Ведь слышит, бестия, как издалёка

Бранится мать «бессовестной скотиною»

И призывает: «Клёпа! Клёпа!» —

С букетом, словно с хворостиною.

2. «Ну, до свиданья. Рейсовый автобус…»

Ну, до свиданья. Рейсовый автобус

Меня повёз до станции Морозки,

Качается в букете гладиолус,

Мелькают за окном берёзки,

Бабуля рядышком уснула,

Я про берёзку думаю: бетула…

3. «…Бетула, думаю, плакучая пендула…»

О, как привык я к белизне твоей коры

И к рыжине подкоркового слоя!

— Да! — за спиною кто-то говорит, —

Уж таковы природные условия.

— И каковы они? —

     Бабуля встрепенулась.

Мол, не спала, но вдруг проснулась.

— Они — для разума

     желательная пища,

Они — и радость наша, и беда.

Сплошные горизонты! Широтища!

А вот дороги наши — никуда!

Ни к чёрту! Хоть возьми да тресни!

И вот что интересно: если

Вдруг недород — то надо закупать.

А денег нету. В силу недорода!

Но хуже — урожай! Куда его ссыпать?

Везти в Снежанск?

Поломана дорога!

Стою среди своих товарищей, растерян,

Поскольку труд их урожаем обесценен.

Да и «кому грузить?»,

     да и «на чём возить?».

Не счесть вопросов иже с ними трудных…

Ему порой бывает выгоднее — гнить

В условиях таких паскудных! —

Кому — ему? Соображаю,

Что — урожаю.

— А вы как полагаете? — Я полагаю,

Что о предметах, мне далёких, —

     не сужу.

— Вы сходите? — спросила Пелагея

Васильевна. — По-моему, схожу.

4. «Приехали. На станции Морозки…»

Приехали. На станции Морозки

Встречаю Клёпу в обществе хвостатых

Вокруг неё облезлых отморозков,

Котов — неистребимых супостатов.

Ну, курва! Пшла домой! —

Стремлюсь её догнать,

Из-под кустов, из-под земли её достать,

За всё — физическим букетом

     ей воздать,

Словесною картиной угрожая

О пагубе иного урожая!

Передряга

Со мною случай на метро «Арбатской»

Произошёл весьма дурацкий.

Запомним: нищий, к стенке прислонённый,

Сидит с гармошкой — без руки.

Навстречу панк идёт с причёскою зелёной,

За мной постукивают шпильки-каблуки

Трёх женщин — трёх различных рас.

Да. Я о фатуме, конечно, повествую.

Споткнулась чёрная. Но не о том рассказ —

Она ногой поддела мятую, пустую

«Джин-тоник» банку жестяную.

И вот помчалась жестяная банка

С подскоками — к ботинку панка.

Тот бьёт по банке — китаянке —

Ей на подъём и под её замах.

Она, в вельветовых штанах, —

Бьёт! — в гармониста попадает. Нищий

Сам молодой, но с Карабаса бородищей,

Единственной рукой с татуировкой «вор»

Меня расстреливает банкою в упор!

Я уклоняюсь, белую сбиваю проститутку,

Её, чтоб не упала, ухватив за грудку.

И мы вдвоём, испуганы, как дети,

Заваливаем, падая, мента в бронежилете.

Он, свой отдельный наблюдая интерес,

Бежал по службе — нам вразрез!

А я, увы, не в очень трезвом виде.

Душа-предательница в пятки упадает.

Но мент сказал мне: «Извините!»

Да. Это выдумка. Такого не бывает!

О, сколь же наши представленья скудны

О том, что тут бывает. Божья воля

Нас уместила в три секунды —

Как мы попадали, футболя.

Не хочешь — а влипаешь в передрягу,

Хоть ты запрись да окна все закрой!

Четвёртая секунда — и «Бродягу»

     на гармошке

Играет нищий. Да. Одной рукой.

Зануда

Он муху называет «бедный Озрик»,

Чей — помнит — фрак с брусничною искрой,

Любитель говорить, что это возраст

Таков уж… И не за горой

Простор без возраста. Ну не зануда ль?

Другой сказал бы: пустомеля.

Однако кто сумел бы Букстехуде,

Как он, зануда,

Отличить от Пахельбеля?

Он на себя бывал особенно похож,

Когда травил всё ту же с бородою байку

И у плиты со спичками: «Ну что ж,

Давай-ка, брат, с тобой поставим „Чайку“».

Любитель: «Карты, — говорить, — сданы!»

К ним, картам, с детства равнодушен,

Внезапно бросить взгляд со стороны:

«Ты пьян, прости, и оттого мне скучен».

А сам-то? По какой причине

Его, вы думаете, мучает икота?

И, вдруг, беседы дружеской посередине

Он затевает распрю о сангине,

Что всё-таки она — не терракота!

Мы на балконе с сигареткой холодеем,

А в комнате, в виду ледовой брани,

Давно уж, удручённые хоккеем,

Не различаем шайбу на экране.

В накопителе

В обратном Адлере на взлётном поле

Я вдруг задумался о воле

В нескромном понимании «хотеть»

И в скромном понимании «стремиться».

Гляжу: невероятно, чтоб взлететь.

И, — чудо! — думаю, — чтоб приземлиться.

Сих дум случайные свидетели

Сосредочились со мной перед посадкой

В одном удушливом, потея, накопителе;

Склонилась дочь над ученической тетрадкой

Для —

Не для кого-нибудь… там естествознания,

Но, первым делом, отчеркнув поля, —

«Для, — написала, — вольного писания»,

Которое, конечно, начиналось с «Я»

Такая-то: фамилья, имя-отчество,

Где проживает и так далее.

А дальше думать ей уже не хочется,

Впадать в бытописательство детальное.

У ящика

Услуги по… коньков заточке.

Неглинка. Помните, разнообразной пастой

Заправку шариковых ручек? В этой точке

Всем заправлял златозубастый

С тройной отсидкою